Парадигма греха

Участвовать в обыске пожелала и Рустемова. Она внимательно следила за действиями оперативников, скептически поджав губы.

Так же угрюмо смотрел и Лешуков, изредка зло, сплевывая и почесывая небритый подбородок.

Когда же в дровянике Доронин обнаружил большой топор с явными следами крови, он мрачно процедил сквозь зубы:

– Курицу зарубил, спросите у сестры. На меня ещё один «багаж» не повесите… Я смогу «выйти из хомута»!

Рустемова, недовольно слушая Лешукова, уже начала злиться, делая все чаще замечания, но оперативники упорно переставляли в сарае и во дворе хозяйственный скарб. И в одном углу, рядом с забором, в куче мусора, припорошенного снегом, нашли, наконец, то, что заставило прокуроршу замолчать: ещё два топора – маленький и большой.

– Вот, товарищ майор, похоже те, с убийства Иконникова! – Доронин аккуратно завернул их в мешковину.

– Ваше? – спросил Калошин, обращаясь к брату и сестре Лешуковым.

Анатолий лишь смачно выругался, а Таисия закричала, что на её брата хотят повесить убийство, которого он не совершал. Топоры категорически отказалась признавать своими, а про сумку сказала, что брат нашел её вместе с ботинками на мусорной свалке.

Рустемова успокоила женщину, сказав, что лично во всем разберется, и, если оперативники превысят свои полномочия, она их строго накажет. А пока вынуждена была согласиться с Калошиным, что Лешукова следует задержать.

Беседовать с задержанным Рустемова не стала, чем вызвала облегченный вздох Калошина.

– Ну, Анатолий Никитич, поговорим? – майор придвинул, сидящему напротив него, Лешукову портсигар, тот отказываться не стал, и с удовольствием затянулся.

– Как я понимаю, «зачалили» вы меня за мой «задок», только я уже «спрыгнул». Было дело – «гопничал», только за то я «зону оттоптал» и с «кичи» уж полгода, как «откинулся». Я не «сявка» – если бы «закоцал дурку», «замуровал» бы в «камыш», – Лешуков наклонился через стол к Калошину, перекатил папиросу из угла в угол рта и выпустил дым в сторону. – Уж не «папаша» ли «парашу распустил»?

Калошин усмехнулся:

– «Ша»! Прекрати «переть рогом»! «Обзовись»!

Лешуков, услыхав это, поперхнулся и хрипло засмеялся:

– Ну, «батя», ты даешь! Уважа-аю!

– Плевать мне на твое уважение! Заканчиваем «блатную музыку», переходим на русский язык!

– Ну, извини, начальник, привычка! – Лешуков отодвинулся от стола.

– Значит, так! Каким образом сумка, ботинки, топоры попали к вам в дом? Вопрос понятен? – Лешуков кивнул. – Отвечай по существу!

– Ладно, «звонить» врать мне резона нет. Расскажу все без «мастырок», – он кашлянул. – Третьего дня на работе разбирал мусор, – «гаврилой», дворником работаю, – смотрю, возле кучи «дурка» сумка валяется. Заглянул, а в ней «дерибасы» «корабли» тьфу ты!… ботинки импортные. «Коцы» мои уже старые, ну, вот эти, – мужчина приподнял ногу и показал изношенный рабочий ботинок. – Я-то обра-адовался, да только «корабли» узковаты оказались. Вспомнил, что «зябок» у меня перед Кашубой остался, отнес ему, хоть и жалко было. Все-таки настоящие «дерибасы», кожа – во! – Лешуков показал большой палец. – А «бабай» этот принял, даже «ампулу» с ним «раздавили».

– За что деньги ему должен был?

– «Бились» на «бабки», в очко. Я ему восемь «лебедей» остался должен, «фартовый» он оказался, а мне четыре месяца без «бабла» работать! А так – разошлись!

– Он не поинтересовался, откуда такие ботинки взялись?

– Да я сказал, что это «клоузы», ну, у иностранцев купил, когда в Москву ездил, – Лешуков с трудом подбирал слова, что и смешило, и раздражало Калошина.

– А топоры? Почему спрятал в куче мусора?

– Так, «козыри», ну, топоры, я не видел! – Лешуков энергично замотал головой. – Такой «косяк запороть»! Мы же знали, что Иконникова «заземлили»! Это ж как надо «засветиться», чтобы «закататься» снова на «кичеван»!

– А у тебя, у самого, не возник вопрос, кто мог выкинуть почти новые дорогие ботинки?

– Да, подумал, что какой-нибудь «баклан» «закоцал дурку», «рванул когти» от «мусоров», ну, и по пути освободился от «лантухи», – пожал плечами Лешуков.

– От топоров тоже кто-то так же избавился? Бежал и по пути закинул? – язвительно спросил Калошин. Он был уже совершенно вымотан блатным жаргоном задержанного.

– Да не знаю я, откуда «козыри»! Точно говорю, не «заправляю»! – Лешуков стал бить себя кулаком в грудь.

– Слушай, как твое «погоняло»?

– «Балабас», голова, то есть! – немного хвастливо заявил Лешуков. – Читаю много!

– А разговариваешь на «фене». В библиотеку ходишь? – Калошин решил сделать отступление.

– Рылом не вышел, – угрюмо заявил Лешуков. – На меня там косятся, так я книги у сестриной подруги брал, у Войтович. У неё библиотека классная!

– Последний раз когда был у неё?

– Да в день её смерти, – немного подумав, ответил мужчина. – Книгу взял хорошую. «Братья Карамазовы». Когда Таська сказала, что бабка померла, я удивился. Она бодро выглядела.

– Встречал у неё кого-нибудь?

– Так, старухи были… Иногда. Я из них мало кого знаю, да и внимания особого на них не обращал.