Парадигма греха

– Ну, расхвалил, как красную девицу на выданье! Лучше давайте сразу о деле! Думаю, что нам следует объединить наши усилия, чтобы легче было корректировать расследование, тем более, что мы, можно сказать, выходим на финишную прямую, – Дубовик расположился за столом и открыл свою папку.

– Вот даже как! И что там у вас? – Сухарев присел рядом с ним.

– Да вот, пришли к выводу, что «продавец» мог остановиться в гостинице. Из всех постояльцев отметили четверых, – подполковник отметил карандашом фамилии в своем списке. – Их и берем в разработку. Остальных, разумеется, кроме Рустемовой, тоже не следует сбрасывать со счетов. Но и распыляться мы не можем. Поэтому хочу попросить тебя, Никодим Селиверстович, для проверки всех постояльцев выделить помощников. Пусть покопаются в их биографиях. Воронцова и Доронина хотел бы отправить по месту жительства вышеназванных товарищей. Ерохин будет проверять их по линии КГБ. Мы же с Калошиным будем здесь работать.

– Ох, хитрее-ец! Все уже решил, план разработал, меня ставит перед фактом! – Сухарев снова похлопал его по плечу. – Конечно же, бери ребят, только будь поскромнее: другие службы не обезглавь!

В этот момент в кабинет вошла Рустемова. Она посмотрела на сидящих мужчин и глазами встретилась с пронзительным взглядом Дубовика. Тому показалось, что женщина испытала некоторое смущение, но виду постаралась не подать. Она будто догадалась, что он осуждает её близкие отношения с журналистом.

Сухарев резво выскочил из-за стола и предложил ей стул рядом с Дубовиком. Рустемова села, неловко задев коленом бедро подполковника. Тот усмехнулся про себя: неловкость показалась ему нарочитой. Таким же показалось ему и движение её руки, когда она потянулась за карандашом. А искоса поглядев на папку подполковника, уже откровенно положила свою горячую ладонь на его пальцы, постукивавшие по зеленому сукну стола:

– Я вижу – у вас дело продвигается? – женщина показала глазами на лист с фамилиями.

– Работаем… – неопределенно буркнул Дубовик.

– Может быть, поделитесь? – с легким прищуром Рустемова посмотрела на него.

– Делиться предпочитаю достигнутыми успехами, а не сомнительными размышлениями, – подполковник убрал пальцы из-под ладони женщины. Всем своим нутром он чувствовал, как от её тела исходит жар, и понял, что это ему неприятно, но игру решил принять. Зачем? Пока ответа на этот вопрос у Дубовика не было, возможно, это была маленькая месть за поведение, которое всегда вызывало в нем чувство протеста. В женщинах он больше всего ценил скромность.

Сухарев, почувствовав в поведении подполковника напряженность, поспешил с вопросом:

– Алия Кадимовна! Чайку не желаете?

– Нет, не желаю! Я имею привычку завтракать по утрам, на работе предпочитаю работать, а не чаи распивать! Так что, не суетитесь, товарищ Сухарев! – прозвучало это довольно грубо: Дубовик поморщился, Кротов же с откровенной усмешкой наблюдал за всеми перипетиями, а Сухареву глазами показал на его кресло, пытаясь поддержать. Тот смущенно чертыхнулся и пошел к своему месту.

Рустемова же, разозлившись на немногословие Дубовика, продолжила свою попытку обратить внимание на себя:

– Думаю, мое мнение может оказаться полезным. Я ведь неплохой специалист в своем деле! – и эти слова прозвучали жестко.

– Вот именно: в своем! Вы прокурор, а не оперативник! А я не люблю следовать чужому мнению, имея твердое свое! – в такой же манере ответил ей Дубовик.

– В таком случае, желаю вам не промахнуться! – и, стараясь оставить последнее слово за собой, женщина резко заметила Сухареву: – По-моему, самое время начинать утреннее совещание!

Дубовик встал, при этом в свою очередь, задев ногу Рустемовой, подмигнул незаметно Сухареву и, сославшись на неотложные дела, вышел.

Проходя мимо кабинета следователя, он услышал, как тот грубо с кем-то разговаривает. Дубовик постучался и вошел. У стола Моршанского в наручниках сидел Лешуков и со злой усмешкой смотрел на допрашивающего его следователя.

– Как? «Колется»? – Дубовик с интересом разглядывал арестованного.

– Только блатная шелуха с него и сыплется, уперся, и ни в какую! – Моршанский пыхтел и обтирался огромным носовым платком.

– Пару вопросов можно? – спросил его Дубовик, кивнув на задержанного.

Следователь лишь согласно махнул рукой.

– Слушай, «Балабас», так, кажется, твое «погоняло»? – Дубовик присел на стол напротив Лешукова.

– Ты кто – «тихарь»? – оглядев подполковника с ног до головы, спросил тот с подозрением. – Что-то я тебя среди наших «фараонов» не видел.

– Я из «конторы», – просто ответил Дубовик.

– «Хозяин»? – заметно подтянувшись, опять задал вопрос Лешуков.

– Оперативник. Теперь я могу спросить? – усмехнулся подполковник.

– А распорядишься «подогнать грево» в «стойло»?

– Решай со следователем, – Дубовик повернулся к Моршанскому: – Передачу просит разрешить, – объяснил тому.

– На общих основаниях, пожалуйста! – пожал плечами следователь.

– Слышал? И хватит торговаться! Где срок отбывал? – строго спросил Дубовик.

– В Воркуте… – удивленно вскинул брови Лешуков. – А…

Подполковник остановил его взмахом руки: