Пари (СИ)

Быстро готовлю себе омлет — чуть ли не единственное блюдо, которое умею готовить почти без последствий для желудка и сковородки, беру из холодильника консерву с кошачьим кормом и пробираюсь на балкон, пока там нет Бармалея. Вываливаю ему сразу половину, проверяю, чтобы в миске была свежая вода и успеваю сбежать до того, как на перилах появляется его усатая бандитская морда.

Через час Катя присылает мне фото роскошного элегантного букета и сочных стейков на тарелках. И делает приписку: «Вот что сковородка мозгоправная делает!»

Я улыбаюсь, чувствуя за нее искреннюю радость, словно мы дружим уже лет сто.

Самой мне, похоже, ничего из этого в ближайшее время не грозит.

Глава тридцать третья: Вика

Утром я, кое-как продрав глаза от бессонной ночи, бреду в ванну, чтобы привести себя в порядок. Умываюсь водой, от которой на коже появляется жуткий зуд, потом умываюсь снова, но на этот раз приходится вскипятить воду. Делаю кофе и долго гипнотизирую взглядом фрукты и шоколад, которые нашла в пакете с лекарствами. Мне они всю ночь снились, ну, точнее, те несчастных пару часов, которые я провела в полудреме. Как будто стоило протянуть руку к мандарину — и он тут же начинал говорить человеческим голосом, щедро посыпая мою голову упоминаниями всех ошибок прошлого. Но в основном — как глупо я поступила, когда сбежала от Лекса.

Если хорошенько покопаться в памяти, то кроме жуткого страха за свое будущее, у меня не было повода бросать его. Не кривя душой, я никогда его не любила, но с ним всегда было хорошо и безопасно. Он был щедрым, любящим и заботливым — мне даже к женским уловкам не приходилось прибегать, чтобы подтолкнуть его сделать, как мне нужно. Лекс все как-то понимал сам — сначала, когда его финансовые дела были еще крайне шаткими, просто дал мне карту, на которую время от времени закидывал деньги, а потом, когда все как-то стремительно пошло на лад и в гору, я вообще перестала следить за балансом на счету, потому что деньги там все рано никогда не заканчивались.

Но самое главное — и это я понимаю только сейчас, глядя на проклятые душистые апельсины — Лексу никогда не было на меня наплевать. Буквально с первых дней нашего знакомства, он всегда интересовался именно мной, а не содержимым моих трусов и лифчика. Интересовался искренне, как может только человек, которому не безразлично. Возил к врачу по первому симптому, варил бульон, когда я болела гриппом, дарил цветы просто так — всегда только те, что я люблю, безропотно ходил со мной на мелодрамы и ему было вообще наплевать, что на тысячный зрительный зал он был вообще единственным мужчиной! Он был таким… милым.

— Боже, прекрати уже эти сопли, Виктория! — громко говорю вслух, а потом решительно сую тарелку с фруктами в холодильник, в самый нижний ящик для овощей, где они точно не будут мозолить мне глаз.

Туда же сую и шоколад.

Есть все это почему-то рука не поднимается. Вместо этого хочется просто глазеть, как когда-то на те туфли от Джимми Чу.

— Это дурной знак, — бормочу себе под нос, пока нахожу в телефонной книге номер Хасского. — Это очень-очень фигово, Виктория — вот так залипать на мужика.

Перед глазами всплывает лицо Егора, но не вчерашнее, а так, как я помню его из прошлого, когда седина на его висках была еще скорее странностью, чем данью возраста. И надо же ему было появиться именно теперь! Как нарочно, чтобы я снова начала копаться в прошлом.

— Виктория? — слышу взволнованный голос Хасского, когда он отвечает на звонок. — Что-то случилось?

— Мне нужно поучиться.

— Что? Поучи… — Он вдруг спотыкается, вздыхает. — Вика, ты на часы смотрела?

— Как раз сейчас это делаю — шесть семнадцать. Мне нужно, чтобы вы меня научили всему, что…

— Виктория, ради бога! — с легким раздражением перебивает он, но я упрямо продолжаю фразу.

— … всему, что нужно знать начальнику экономического отдела. Научите меня разным этим… схемам.

— Ты хотя бы представляешь, какой это объем информации, Виктория? Люди годами учатся.

— Я способная, схватываю на лету.

— Что за блажь?!

— Мне не мораль читать нужно, а сделать, как я говорю!

Лекс дал мне три дня «больничного», потом как раз выходные. И того — пять. Вполне достаточно, чтобы в понедельник триумфально вернуться в офис и начать реализовывать свой грандиозный план по латанию дыр в тонущем «Гринтеке». Я, в конце концов, имею высшее образование и не настолько тупая пробка, как многие обо мне думают. В институте могла на отлично выступить с трибуны по материалу, который впервые увидела на перерыве между парами.

— Вы обещали обо мне позаботиться, — напоминаю Хасскому о его данном когда-то слове. Хотя, конечно, он и так уже столько для меня сделал, что впору перефразировать, кто кому и что теперь должен, но я все равно прикидываюсь шлангом.

— Ты этим злоупотребляешь, Виктория.

— Я буду послушной, — продолжаю давить изо всех сил. — Никакого нытья и перекусов. Буду питаться отгрызенными кусками гранита науки.

Хасский тяжело вздыхает, но все-таки соглашается и обещает приехать к девяти — раньше не соглашается хоть ты тресни.