Парламентер

Я принимала близко к сердцу, что он не воспринимает мои слова всерьез. Мне очень хотелось, чтобы он мне поверил. А он даже не догадывался, что Океан мне действительно не приснился. Он о многом не догадывался. Ему бы даже и на ум не пришло, что планета-Океан вытолкнула меня в космос без скафандра-капсулы, и команда одного из линкоров выловила меня просто из любопытства. Мое возможное оживление в их планы не входило. Чтобы быстро перейти в человеческое состояние, я частично обесточила линкор и здорово напугала людей. Смутно помню, что мне было очень холодно, и мне никак не удавалось уползти от холода. Я не могла понять, что за звуки я слышу, и что мельтешит перед глазами. Только позже я осознала, что звуками были забытые мною человеческие голоса, точнее, истошный визг и крики изумления и ужаса. А вот что видела, уже не помню. Наверное, потому что не осознавала увиденное. Позже с моей персоной смирились. С "Боевого слона" меня перевели на "Тихую гавань". Мне пришлось учиться видеть, потому что я никак не могла понять, что находится перед моим носом. Я училась смотреть на предметы и брать их руками, а Иван Сергеевич забавно умилялся, наблюдая, как я исследую предметы на ощупь. Иван Сергеевич был со мной с самого начала. Чуть позже в моей новой жизни появилась Гита Рангасами, индианка средних лет. Мне она сразу показалась близким человеком. Первое время мы с ней жили почти как одно целое. В то время я еще не жила с людьми. Находилась среди людей, но не рядом. Гита постоянно заставляла меня "возвращаться" в человеческое общество, а мне приходилось делать усилие, чтобы "удержаться". А еще рядом был Власов. Точнее, в поле видимости он появлялся нечасто, но каким-то образом он был рядом. А еще он со мной как-то не церемонился, и поэтому он был понятней для меня, чем другие люди, не считая, конечно, Гиту и Качина. Остальные люди сначала на меня удивлялись, но со временем ко мне все привыкли.

Привыкала и я, получая третье по счету воспитание. Постепенно я вспомнила, кто я, как мое имя, кое-что вспомнила о своей жизни до катастрофы на яхте. Я ощущала шевеление Галактики всем своим существом и при желании могла "дотянуться" до ближайших соседних галактик. Я не могла охватить сразу все события, происходящие в Галактике, и напоминала самой себе человека с фонарем в затемненной комнате. Он видит все в луче фонаря, а остальное только улавливает — температуру, влажность, запах, угадывает размеры комнаты и очертания находящихся там предметов. Я жила таким вот галактическим "шевелением", а Гита то и дело заставляла меня "возвращаться" к людям. А мне было непросто "удерживаться" в новом для меня качестве — в человеческом обличье. Позже я поняла, что такие ощущения даны только мне, и никому больше. Мои рассказы удивляли окружающих и даже отпугивали. Матвей посоветовал мне не сильно распространяться о своих ощущениях. Все человеческие проблемы поначалу казались мне мелкими, незначительными. Я без особого интереса наблюдала за окружающими меня людьми, не совсем их понимая. Но человеческое начало постепенно ко мне возвращалось и брало верх, я становилась все меньше и меньше, и понемногу я начала понимать существ, к которым принадлежала как биологическая особь. Планету-океан я стала забывать, словно сон, и теперь помнила ее очень смутно, настолько смутно, будто мне о ней рассказали. Однако мое собственное человеческое существование до сих пор протекало мимо меня, не совсем совмещаясь со мной самой. Я смотрела на себя как наблюдатель со стороны.

На "Селене" мои ощущения стали меняться, и я сначала не могла понять, нравится ли мне это или не нравится. Я стала остро воспринимать самое себя, чего раньше не было, я стала совсем маленькой, такой же маленькой, как и мое собственное тело, и все эти новые ощущения были связаны с Юрием. Именно его присутствие полностью вернуло меня в мою собственную оболочку. Вселенная отодвинулась. Это было непривычно и неудобно. Мне казалось, что если я добьюсь своего, все встанет на свои места. Я располагала тремя неделями и радовалась, что срок достаточно большой.

ЮРИЙ ТАБУНОВ