Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Это Родерик Кетелли, а это — Джим Брюстер. Мы все обеспокоены нашим будущим. Вы меня понимаете?

— А кто же из нас не обеспокоен? — сказал сэр Стаффорд Най.

— Мы не одобряем того, какой оборот приняли события, — сказал Клиффорд Бент. — Демонстрации, волнения, открытый мятеж… Мы, конечно, ничего против не имеем. Откровенно говоря, мы все через это проходили, но в конце концов все кончается. Сейчас мы хотим спокойно доучиться и заняться наукой. Мы хотим, чтобы нас поняли правильно — мы не против демонстраций, но за демонстрации осмысленные, без разгула эмоций и повальной истерии. Поэтому мы и хотим организовать новую партию, а Джим Брюстер занимается организацией профсоюзов. Тебе ведь удалось им все передать, верно, Джим?

— Тупицы, старые недоумки, — пробурчал Джим Брюстер.

— От правительства мы ждали более разумной и серьезной политики. И более рационального подхода к проблемам молодежи. Мы не против образования на определенной идейной основе, но только без всякого напыщенного вздора. Со временем мы хотели бы войти в парламент и сформировать собственное правительство. Наша сила в массовости. Мы тоже защищаем интересы молодых, но мы не хотим быть бунтовщиками. Мы предпочитаем умеренность. В случае, если нам удастся сформировать правительство, в него войдут те, кто будет действовать разумно. Нас не устраивают ни силы, стоящие сейчас у власти, ни те, кто может прийти им на смену. Что же касается прочих сил, мы надеемся, что они присоединятся к нам. Сэр Най, мы хотели бы предложить вам войти в будущее правительство в качестве министра иностранных дел. Мы уверены, что вы с вашим умом и интеллектом будете проводить четкую и взвешенную политику. Мир стоит на грани катастрофы. Везде то и дело вспыхивают военные действия, улицы полны демонстрантов, в аэропортах — взрывы. Впрочем, вы и сами все это знаете. Мы хотим это изменить, сделать Англию экономически и политически стабильной. Именно поэтому нам нужны молодые люди из тех, что не якшается с анархистами и не бредит революциями. Именно поэтому мы и пришли к вам — вы тот человек, который нам нужен.

— Вы полагаете? — сказал сэр Стаффорд.

— Именно так.

Второй молодой человек усмехнулся.

— И надеемся, что вы отнесетесь к этому с пониманием.

— Вы не боитесь, что вас кто-нибудь услышит?

— Это же ваш дом.

— Ну, конечно, мой дом, моя гостиная. Но чем они менее опасны, чем другие места? Причем как для вас, так и для меня.

— А! Кажется, я понимаю, на что вы намекаете.

— Вы делаете мне предложение. Если я приму его, то нарушу определенные обязательства, а следовательно, проявлю нелояльность.

— Мы вовсе не предлагаем вам предавать отечество, можете не беспокоиться.

— Да нет, об этом я, конечно, не думаю… К тому же из меня вряд ли бы получился хороший агент, хотя последнее время я ощущаю себя чем-то подобным. Недавно я возвратился из Южной Америки и с тех пор ощущаю на себе чье-то пристальное внимание…

— За вами следят? Может, вам это показалось?

— Не думаю. У меня привычка замечать подобные вещи. Я часто путешествую, и со мной иногда случалось нечто подобное. Знаете, пожалуй, нам лучше поговорить в другом месте.

Он встал, прошел в ванную комнату и открыл кран.

— Чтобы нас никто не услышал, — сказал он. — Думаю, сейчас уже существуют другие средства для борьбы с жучками, но за неимением их… Во всяком случае, думаю, теперь мы можем говорить гораздо свободнее… Так вот, не знаю, кому это нужно, но после моего приезда из Южной Америки я явственно ощущаю за собой слежку…

— Но у вас есть какие-то предложения? — спросил Джимми Брюстер. — Хоть что-то вы можете нам сказать?

— Какие-то предложения всегда имеются, но пока я лучше их придержу, — сказал сэр Стаффорд. — Да и вообще, лучше пока не лезть на рожон. Нужно все очень тщательно продумать. А потому лучше прикрыть кран…

— Заверни кран, Джим, — сказал Клифф Бент.

Джим вдруг расплылся в улыбке и пошел в ванную.

Стаффорд Най открыл ящик письменного стола и вынул оттуда поперечную флейту.

— Я еще не очень хорошо освоил инструмент, — извиняющимся тоном предупредил он.

Он поднес флейту к губам и стал наигрывать мелодию. Джим Брюстер вернулся, на его лице вновь появилась хмурая мина.

— Это еще что? Мы что, попали на концерт?

— Да заткнись ты, невежа! — отмахнулся Клифф Бент.

Стаффорд Най улыбнулся.

— Вы, я вижу, любите Вагнера, — сказал он. — Я в этом году побывал на Молодежном фестивале и получил огромное удовольствие.

И он снова повторил тот же мотив.

— С таким же успехом вы могли сыграть «Интернационал»[195], или «Боже, храни короля»[196]

, или «Янки дудл»[197] или «Звездно-полосатое знамя»[198]. Что это за музыка?

— Мотив из одной оперы, — сказал Кетелли. — И умолкни. Теперь мы знаем все, что хотели узнать.

— Призывный звук юного героя, — сказал Стаффорд Най.

Он быстро вскинул руку, напомнив им жест из далекого прошлого, а затем едва слышно промолвил:

— Юный Зигфрид.

И гости и хозяин тут же поднялись.

— Вы совершенно правы, — сказал Клиффорд Бент. — Мы все должны быть очень осторожны.

Он пожал хозяину руку.