Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Да, — сказала мисс Марпл. — Я очень рада. Конечно, он ничего мне не говорил, но я догадывалась…

— Он оставил мне целое состояние, — сказала Эстер. — Огромную сумму, ничего подобного я и вообразить себе не могла. Это было просто чудо. Я сначала никак не могла в это поверить.

— Мне кажется, он хотел сделать вам сюрприз. Это в его духе, — сказала мисс Марпл и как бы между прочим спросила: — А он что-нибудь завещал своему… как его звали… своему помощнику, который за ним ухаживал?

— Вы имеете в виду Джексона? Нет, Джексону он ничего не оставил, хотя в последний год, мне кажется, он сделал ему несколько дорогих подарков.

— А вам приходилось видеться с Джексоном?

— Нет, с тех пор мы с ним не виделись. После возвращения в Англию мистер Рафиль его рассчитал. Кажется, он нанялся к какому-то лорду… на острове… кажется Джерси… а может, Гернси[234]

.

— Мне жаль, что я больше не встретилась с мистером Рафилем, — сказала мисс Марпл. — Странно, правда? Если вспомнить, в какую переделку мы все попали. И он, и вы, и я, ну и остальные… Где-то через полгода после этой истории мне вдруг подумалось: как мы все там сблизились, но тем не менее я почти совсем ничего не знала о мистере Рафиле. Когда я прочла сообщение о его смерти, я ощутила это особенно остро. И мне захотелось узнать о нем как можно больше. Откуда он родом, что представляли собой его родители, есть ли у него дети или какие-нибудь другие родственники.

Улыбка тронула губы Эстер Андерсон. Она смотрела на мисс Марпл с таким выражением, словно хотела сказать:

«Ну конечно же, вам всегда нужно знать все и про всех». Но вслух она произнесла:

— Про него все знали только одно…

— Что он очень богат, — подхватила мисс Марпл. — Вы это хотели сказать, не правда ли? Когда узнаешь, что человек очень богат, получается, что вроде бы уже не о чем и спрашивать. То есть остальное вроде бы и не важно. Даже саму эту фразу: «Он очень богат», или: «Он сказочно богат» — вы произносите, слегка понизив голос, потому что трудно поверить, — не правда ли? — что перед вами настоящий богач.

Эстер негромко рассмеялась.

— Он ведь не был женат, если не ошибаюсь, — сказала мисс Марпл. — Он никогда не упоминал о жене.

— Он овдовел много лет назад. Они прожили вместе очень недолго. Кажется, она была много моложе его — и умерла вроде бы от рака. Трагедия, что и говорить.

— А дети у него были?

— Да, две дочки и сын. Одна из дочерей вышла замуж и живет в Америке. Вторая умерла совсем молоденькой. Ту, что уехала в Америку, я видела один раз. Совсем не похожа на отца. Очень тихая и очень грустная, словно ее что-то гнетет. — И, немного помолчав, добавила: — О сыне мистер Рафиль никогда не говорил. Думаю, что неспроста. С ним был какой-то скандал или что-то в этом роде. По-моему, он умер несколько лет назад. Но как бы то ни было — мистер Рафиль ни разу о нем не упоминал.

— Боже мой… Как все это грустно.

— Мне кажется, он уехал несколько лет назад куда-то за границу и не вернулся. Так что, где он похоронен, не знаю.

— Мистер Рафиль горевал о нем?

— Трудно сказать, — сказала Эстер. — Он был из тех, кто предпочитает не думать о потерях. Если его сын оказался не таким, каким он хотел бы его видеть, мистер Рафиль вряд ли продолжал бы поддерживать с ним отношения. Деньги, может, и посылал бы, но общаться не стал бы…

— И все-таки… Неужели он никогда о нем не упоминал, ни словечка?

— Если вы помните, он никогда не говорил о своей личной жизни.

— Да, конечно — не такой он был человек. Но ведь вы столько лет были рядом, — может, вам он доверился…

— Он не из тех, кто делился своими горестями, — сказала Эстер, — Если они вообще у него были, в чем я сомневаюсь. Можно сказать, что для него самым главным в жизни был бизнес. Это было его любимое дитя, которым он действительно дорожил. Единственное дитя, которое его радовало, — делать деньги, срывать куш… В этом и состояло его счастье…

— Называть счастливым можно, очевидно, лишь того, кто достиг предела жизни… — повторила мисс Марпл чье-то высказывание, очень справедливое, на ее взгляд.

— Значит, его ничего не огорчало перед смертью?

— Нет. А почему вы решили, что его что-то огорчало? — Эстер была удивлена.

— Да, собственно говоря, я ничего такого и не имела в виду — просто спросила. Видите ли, многое люди начинают переживать острее, когда… нет, дело не обязательно в старости — он ведь был не так уж и стар —…но когда вы прикованы к постели и уже не в силах что-то сделать, и вам приходится со многим мириться, всякие неприятности кажутся особенно мучительными. Все, что у вас было плохого, разом вспоминается и вам становится так плохо… хуже некуда.

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Эстер. — Но не думаю, чтобы это касалось мистера Рафиля. Впрочем, не знаю, я довольно скоро ушла от него. Через пару месяцев после того, как встретила Эдмонда.

— Ах да. Это ваш муж. Мистер Рафиль, наверное, был огорчен вашим уходом?