Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Едва ли, — беспечно бросила Эстер. — Не в его характере было огорчаться из-за таких пустяков. Он тут же нашел другую секретаршу. А если бы она не подошла, он сразу бы от нее избавился и нанял бы следующую — и так до тех пор, пока не нашел ту, которая его устраивает. Он всегда был исключительно здравомыслящим человеком.

— Да, конечно. Хотя его ничего не стоило вывести из себя.

— О, ему просто нравилось выходить из себя, — сказала Эстер. — По-моему, это придавало остроту его жизни, не слишком богатой событиями.

— Остроту, — задумчиво повторила мисс Марпл. — Скажите, а вам никогда не казалось, что мистер Рафиль проявлял особый интерес к различного рода печальным происшествиям… ну, как бы это сказать точнее…

— Вы имеете в виду что-то вроде того, что произошло на Карибах? — спросила Эстер внезапно посуровевшим голосом.

Мисс Марпл не знала, стоит ли продолжать, но ей было так необходимо хоть что-то выведать…

— Нет, что вы, я вовсе не об этом, но может статься, что в дальнейшем он мог заинтересоваться психологией преступников. Или делами, в которых, как он считал, была допущена судебная ошибка, или — ох, я прямо не знаю…

Она все больше запутывалась.

— С какой стати ему было интересоваться подобными вещами? Только давайте больше не будем говорить о том ужасном происшествии на Сент-Оноре.

— Ни в коем случае! Простите меня, ради Бога. Я просто вспомнила о некоторых его высказываниях. Порой мне казалось, что у него есть какие-то теории, понимаете… относительно мотивов преступлений.

— Его интересы были сосредоточены исключительно в финансовой сфере, — отрезала Эстер. — Разве что его могли заинтересовать какие-нибудь крупные денежные махинации…

Ее голос и взгляд были все еще холодны.

— Простите великодушно, — поспешила извиниться мисс Марпл. — Мне не следовало вспоминать о тех печальных событиях, которые, к счастью, остались в прошлом. Ну, мне уже пора, — добавила она. — Надо успеть на поезд, времени совсем в обрез. Господи, куда же я задевала свою сумочку… А, вот она.

Она стала суетливо собираться и нарочно долго искала то зонтик, то шаль, то кошелек — пока напряжение не спало. Уже подходя к двери, она обернулась к Эстер, которая уговаривала ее остаться выпить чашечку чаю.

— Нет, нет, милочка, огромное спасибо, но мне надо спешить. Очень рада была повидаться, от всей души поздравляю вас, будьте счастливы. Думаю, теперь вы уже не будете работать?

— Многие говорят, что им скучно сидеть без дела. Но, по-моему, не ходить на работу очень даже приятно. Теперь я могу позволить себе всякие сумасбродства. Мне кажется, что мистер Рафиль хотел дать мне возможность насладиться жизнью, исполнить свои чисто женские прихоти. Дорогие наряды, модная прическа и прочее в этом роде. Конечно, ему бы это показалось несусветной глупостью. — И вдруг добавила: — Знаете, а я ведь к нему привязалась.

Правда, правда, — наверное, потому, что мне как бы бросили вызов. Никто не мог с ним сладить, а мне это неплохо удавалось.

— В полной мере?

— Нет, конечно, но все же он даже не догадывался, как ловко я научилась им манипулировать.

Мисс Марпл бодрой трусцой поспешила к воротам, там она обернулась и помахала рукой — Эстер, стоявшая на крыльце, весело помахала ей в ответ.

«Я думала, что это связано с ней или с чем-то, о чем она знает, — сказала себе мисс Марпл. — Похоже, я ошиблась. Да. Она не имеет к этому ни малейшего отношения. Господи, мистер Рафиль явно переоценил мои способности. Должно быть, он думал, что я сумею разобраться, что к чему, — только разбираться-то пока не в чем! И что же мне дальше делать?»

Она должна все хорошенько обдумать. Ей поручено некое дело. В ее воле отказаться или согласиться и каким-то образом попытаться понять — что же все-таки надо делать? А может быть, не пытаться ничего выяснить, а просто что-нибудь обнаружится само собой. Иногда она закрывала глаза и пыталась представить себе мистера Рафиля. Вот он сидит в саду отеля в Сент-Оноре, в белом летнем костюме. Ей как наяву представлялось его изрезанное морщинами желчное лицо, она вспоминала, как он умел быть остроумным — когда хотел. Поди пойми, что было у него на уме, когда он писал свое письмо? Надеялся улестить ее, уговорить? Нет, скорее раззадорить. Чтобы она сама вошла в азарт и взялась за это дело. Да, очень похоже на Рафиля.

И это свое дело он почему-то решил навязать именно ей.

Почему? Почему он вспомнил именно о ней — случайной знакомой, которая к тому же уже в столь преклонном возрасте?