Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?

«Какая искренность в этом человеке! – Восхищению Семёна не было предела. – Никакого жеманства и дешёвого кокетства. Всё её поведение словно говорит: „Вот она вся я! Как на ладони! Чистая, строгая и правдивая! И ничего мне не страшно, потому что я всегда бываю сама собой! Вы не можете меня запачкать. Хотите, любите меня такой, какая я есть, не хотите – не надо меня обижать!“» Всё в ней было мило и трогательно: и наклон головы, и манера говорить, не глядя на собеседника, и рукавички с вышивкой, и нежная опушка на капюшоне, колеблющаяся на ветру.

С удовольствием! – Сёма не верил своему везенью. Ему казалось, что здесь, на Земле только его тело, а невесомая и прозрачная душа подвешена где-то в районе фонарного цоколя, с большим интересом наблюдает за всем происходящим внизу.

Они втроём быстро зашагали в сторону многоэтажек: он, девушка с греческим именем «Алла», что означает «не такая, как все», и огромная умная овчарка Маркиза…

Они вошли в лифт, который работал, был чист и не вонял мочой. Поднялись на третий этаж.

– Маркиза, обтруси лапы! – Алла указала собаке на куски снега, прилипшие к шерсти, и та начала на полном серьёзе трясти всем телом, чтоб их сбить.

«Какая потрясающая тактичность! – отметил про себя Сёма. – У меня-то сапоги в снегу! Значит, и мне надо его смести!»

Он категорически не понимал, что с ним происходит! Он хотел ловить налету каждый её намёк, каждое слово. Мозг словно переключился на другие частоты и с готовностью ловил всё, произнесённое и непроизнесённое Аллой. Казалось, Сёма готов целовать сиденье стула, на которое она сядет, диван, на котором она раскинется, чтоб отдохнуть.

«Алла Топтыгина» было написано на табличке, прибитой к обтянутой дермантином утеплённой двери. «Добрая русская сказка про Машу продолжается!» – с удовольствием отметил про себя Сёма.

Квартирка оказалась маленькой и очень комфортной. Казалось, здесь всё до миллиметра было рассчитано для уюта и отдыха. Отсюда нелегко было заставить себя уйти. За окном сыпал снег, а в доме было тепло и пахло печеньем.

Наконец, она сняла куртку и свет упал ей прямо на лицо.

Нет, Алла совсем не была девушкой. Она была старше Семёна, но это его ничуть не расстроило. И взгляд её поймать было невозможно, потому что Алла, его Алла была раскосой! Так вот почему она поворачивалась боком и смотрела всё время в другую сторону! Сёма не разочаровался ни капли! Он просто удивился. Чтоб сгладить неловкость, вызванную неожиданными открытиями, он шутливо спросил:

– А муж не придёт?

Алла не стала брыкаться и говорить, что он первый мужчина, который переступил порог этого дома:

– У меня нет мужа, – тихо сказала она, – он ушёл к другой и бросил меня. И папы нет… есть отчим, но он меня не любит и не хочет, чтоб я встречалась даже с мамой… У меня никого нет, я совсем одна…

Острая жалость как стилет пронзила сердце Семёна. «Значит, судьбе так было угодно, чтоб мы встретились! Клянусь, что я буду её опорой и защитой! Я сделаю этого одинокого человечка счастливым! Клянусь!».

Ничего! – прошептал он, прикрыв рукой её кисть. – Теперь я буду с тобой!

Потом они долго пили чай с баранками и клубничным вареньем, она всё подливала ему в чашку и мазала булочки джемом со сливочным маслом. Они смотрели телевизор, потом Алла одолжила у соседа гитару. В этот миг Семён понял, что он отсюда больше не уйдёт. Она всё так же смотрела мимо него с лёгкого поворота головы, и это ему нравилось! Как там Пушкин называл свою Натали Гончарову? «Моя косая мадонна!» А это моя…

Он всё пел и пел, не останавливаясь, боясь, что если он сделает паузу, то Алла скажет, что ему пора, а ей утром вставать на работу, но Алла сидела напротив него и слушала, слушала, казалось, совсем забыв о времени, трогательно качая головой в такт песен. Часа в четыре утра, когда Сёма понял, что теперь его явно не выставят за дверь, потому что ну уж слишком поздно, он поставил гитару в угол:

– Аллочка, ты наверное уже устала от меня? Тебе спать хочется? Ты на работу во сколько встаёшь?

Алла мелко зевнула:

– Я никогда не слышала, чтоб так душевно пели! Мне очень понравилось!

– А на работу?

– Я сейчас не работаю. Встаю, когда Маркиза разбудит.

– Это хорошо! Ты вообще где работаешь? То есть, работала? – поправил себя Сёма.

– В Академии наук! – Алла засмеялась низким, грудным смехом.

– Вот и правильно, что ушла! – Сёма подхватил шутку. – Ненавижу женщин, которые строят из себя умных! Для меня домохозяйка – самая умная и хорошая женщина!

– Правда? – умилялась Алла.

– Я похож на мужчину, который врёт или льстит?!

Ну, что ты! Будешь ещё чаю? – Алла постаралась сменить разговор.

– Нет, спасибо!

– Тогда я сейчас помою посуду…

Ну, что ты! – Семён подскочил на стуле! Мысль о том, что он ел, пил, пользовался гостеприимностью такой милой и доброй хозяйки, так она ещё и посуду будет за ним мыть, была ему просто невыносима! – Тде у тебя фартук? Я сам сейчас всё помою и уберу!

Спальня с широченной кроватью под высоким балдахином Семёну очень понравилась…

Утром он пошёл выгуливать Маркизу. Алла за это время нажарила ему блинчиков.