Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?

Сёмик, ты любишь борщ? Настоящий, наваристый? Хочешь сварю?

Семён сжал её ладонь. Ладонь этой сказочной феи…

Обожаю!

Тогда принеси мяса, я тебе сварю!

Это… это которое в очереди стоят? – Сёма запнулся. Он никогда не покупал мяса, но слышал от папы, что «стоял в очерэд за миасом» и что «много кастей палажил суволоч!»

Зачем в очереди? – Искренне удивилась Аллочка. – Ты на рынок съезди. Там дороже, зато свежее!

Ну, конечно!

Потом Семён сходил «как мужчина» в ЖК, потому что у Аллочки текла батарея центрального отопления, она сто раз ходила, но кто с ней, с женщиной будет разговаривать?! Он пошёл, поговорил, во второй половине дня пришли и починили. За это время Алла сварила ему замечательный борщ! Большие куски мяса плавали прямо на поверхности, а жир толщиной в палец придавал ему золотистый цвет.

Сметаны, сметаны клади побольше, – Аллочка водила по его спине тёплыми пальцами, – сметана хорошая, домашняя. Тридцатипроцентной жирности… И борщ на настоящем топлёном масле, а не на подсолнечном!

Сёма ел, ел и никак не мог насладиться. Ему стало жарко. Он вытер пот со лба чайным полотенцем и положил его на стол.

Зая, – Аллочка смотрела в окно, – ты больше не пачкай полотенчики, ладушки? Я тебе тряпочек нарежу.

Раньше Сёма думал, что вкуснее его мамы никто не готовит, но Алла была настоящим виртуозом кухни! Потом он ходил с ней в поликлинику, потому что она немного кашляла. Как она выразилась, «курить стала меньше, а кашель, паразит такой, не проходил»! И снова Сёме стало её жалко: «Да не от курения моя девочка кашляет, а простыла на ветру! Потом, чтоб вести хозяйство, Аллочка забрала у него все деньги, которые ему недавно прислали из дому. „Вы, мужчины, такие растеряхи! – тихо засмеялась она. – Вы никогда не можете нормально распорядиться деньгами! Вот ты знаешь, например, что у тебя на сапоге вот-вот подошва отклеится? Надо к сапожнику нести! А ведь ему заплатить надо!“ Сёма был полностью с ней согласен. Ведь он никогда бы не пошёл к сапожнику, он и не знает, где тот находится! Он вообще не мог даже подумать, что существуют такие женщины – и умницы, и красавицы и такие дипломатки. Мама папу в шутку, называла „дебильчик“, всё равно некрасиво, но может папе нравится? Аллочка ластится как кошечка, называет „котик“, „зая“. Это так приятно! А вчера сама купила мне носки! У спекулянтки за двадцать пять рублей! Зато какие красивые!». Потом Семён долго ползал на коленях и натирал полы мастикой; мыл посуду после борщей; ругался с соседями, когда их затопили. Вечерами, сидя на кухне, медленно перебирал струны и пел о любви, потом снова мыл посуду… Да мало ли дел у мужчины, на руках которого слабая и беззащитная женщина?!

К зимней сессии его не допустили за пропуски. Он, однако, продолжал в свободное время появляться в институте, только сам не знал, зачем.

В середине апреля его вызвали в ректорат и официально уведомили о том, что он «освобождён от занятий по причине академической неуспеваемости», проще г оворя – отчислен. «Сто лет мне не нужен ваш институт! – со злостью думал Сёма, прыгая через весенние лужи. – Зато у меня есть дом и любимая женщина. Я нужен ей, а она нужна мне!» Он летел домой, чтоб успокоиться, однако дома его ждало разочарование! Он с радостью открыл своим ключом, но навстречу вышла только Маркиза, приветливо виляя хвостом.

Маленькая моя, ты где? – стараясь говорить весело, спросил Сёма. Но Аллы не было ни на кухне, ни в салоне.

Ах, вот ты где спряталась! – Сёма схватил в охапку спальное одеяло, под которым просматривались Аллины крупные формы. – Спряталась и не отвечаешь?! – Сёма стал её тормошить.

Не трогай меня, мне нехорошо… – слабый голос прозвучал с усилием, как в палате интенсивной терапии. И действительно, голова Аллы была обвязана шарфом, под глазами стояли чёрные круги.

Ты всё-таки простудилась, моя девочка! – Сёма заботливо приложил губы к её лбу. Так делала мама, когда проверяла температуру, и себе она верила больше, чем градуснику.

Нет… не простыла…

Тогда что случилось?! Может ты… ты… – и потрясающая догадка сама выскочила наружу!

Если ты о детях, то нет… – в голосе Аллы звучала неземная тоска, – не расстраивайся, не расстраивайся! У нас ещё всё впереди! У нас ещё всё будет! Дело совсем в другом…

– В чём?

– Приходила квартирная хозяйка…

– Кто?!

– Квартирная хозяйка…

– Какая «хозяйка»?! Разве эта квартира не твоя?!

– Нет… Я её снимаю…

– А мебель и всё остальное?!

– Тоже не моё…

– Почему ты мне ничего не говорила до сих пор?!

– Как я могла?! – Аллочка закрыла лицо руками. – Ты – самый дорогой и близкий мне на свете человек!.. Как я могла тебя так разочаровать и расстроить?! Ведь ты бы огорчился, не правда ли?

– Правда, правда… ладно, об этом потом… И что она хотела?

– Плату за полгода вперёд…

– Как это «вперёд»?!