Паутина судьбы

Морхинин поцеловал руку пожилой синьоре Федерике и Виттории, жене Джино, в ответ чмокнувшей его в щеку. Он серьезно по-мужски пожал ручку светленькому Риккардо и поинтересовался его именем. «Mio nome Riccardo Bertagini», – четко представился трехлетний внук Владимиро. Потом мальчик (как разобрал Морхинин), в свою очередь, предложил назвать себя приезжему дяде-иностранцу. Пришлось сказать, что его «nome – Валериано», и затем лишь вручить машинку.

– Грацие, синьор Валериано, – выражая сдержанное удовольствие на сосредоточенном личике, поблагодарил Риккардо. Но быстро потерял терпение, взвизгнул и, сопровождаемый кем-то из родственниц, помчался вверх по лестнице в детскую.

Вскоре умытый, причесанный, сменивший рубашку Морхинин оказался за столом с приготовленными по-праздничному рыбой, мясом, пестрой массой нашинкованных овощей, бутылями с красным вином и минеральной водой. Спохватившись, Морхинин вернулся в свою комнату, достал из сумки литровую бутылку водки, большую банку красной икры и маринованные белые грибы в фирменно украшенной упаковке, которые он купил в Замоскворечье на «Славянской ярмарке». Кроме того, вручил дамам двух матрешек и деревянного русского старика в лаптях, сидевшего на печи. Итальянки восхищенно разглядывали сувениры и делали вид, что держат в руках веселые русские поделки впервые. Уж наверное Владимиро давно навез из командировок «хохлому», пару пламенеющих розами «жостовских» подносов и голубоватую изящную «гжель».

Ужин не стали затягивать, так как с утра нужно было ехать в Турин, к славистам-переводчикам. Затем следовало посетить Ассизи, родной город Проперция. Вечером там намечалась презентация, где должны были присутствовать все принявшие участие в издании романа.

Наутро позавтракали омлетом с ветчиной, сыром и солеными оливками. Кофе отблескивало золотистой пенкой, а жена Джино, маленькая бойкая Виттория, похожая на симпатичную грузиночку с голубыми глазами, сбегала в соседнюю булочную, принесла хрустящие булки и кусок торта.

На этот раз вишневый «Фиат» вел сам Владимиро. Джино на более представительном автомобиле укатил в свою фирму.

Дальше все сложилось прекрасно. Был апрель; деревья и кусты вдоль шоссе отцветали, зато ярко пылали ухоженные клумбы на поворотах. Сияло почти по-летнему солнце, глубоко синело южное небо. Настроение нахлынуло чудесное. Морхинин сидел, тараща счастливые глаза по сторонам, разговаривал с этим удивительным человеком – итальянцем с русским именем – и думал про себя: «Как же это все привалило? Почему Бог дал такую радость, за что? Он в Италии. Здесь издали его роман, хотя он не приложил для этого ни малейшего усилия. Чудеса!»

Приехали в Турин. Познакомились в университете с чудесной благожелательной женщиной, возглавлявшей большое отделение славистов. Поговорили по-русски со студентами, с преподавателями. Валерьян подписал итальянский вариант (темно-бордовый том с изображением Проперция на фоне римских колонн). Этот Проперций напоминал не юношу с романтическими локонами, а боксера-профессионала с боевым выражением на скуластом лице. Таково было творческое решение художника.

Зато на отвороте обложки оказалось предъявленным давнее фото автора – молодого сердцееда с идеальным воротничком и соразмерным, как равнобедренный треугольник, узлом галстука. Здесь же подробнейшим образом отпечатана желтым по бордовому биография Морхинина, указаны и презентатор Бертаджини, и переводчики. Затем дана пара статей о соотношении русской и латинской поэзии. Словом, издание было почти академическое и на великолепной меловой бумаге.

Пообедали в ресторане и поехали на презентацию в Ассизи.

Их встретили мэр с супругой, бывший мэр без супруги, он же латинист – переводчик стихов. С ними очень бойкий, хорошо знакомый Бертаджини асессор по культуре, типичный общественный деятель провинциального масштаба и помощник асессора, счастливый, что присутствует на таком редком праздненстве. Все итальянцы выражали мимически свое чрезвычайное благожелательство.

Наконец Владимиро представил Морхинина солидной паре, собственно издателям романа – синьору Энрико Эсальтато и его супруге синьоре Лауре Бомонди. Морхинин сообразил: они дали основные деньги на издание романа, поэтому с особым энтузиазмом пожал руку синьору Энрико и с грациозной почтительностью поцеловал руку синьоре Лауре.

Зал при городском правлении был небольшой, человек на сто. Он не вместил желающих присутствовать при презентации. Собрались не только земляки древнего поэта (они, конечно, составили большинство), но проявили интерес некоторые любители литературы из Турина, Милана, Вероны, Перуджи и даже какой-то проворный римский фотокорреспондент. Некоторые женщины принесли цветы, которые вручили Морхинину, будто артисту или музыканту. Тут же, при входе, старая усатая дама в широкополой шляпе продавала бордовые тома «Проперция».