Печать правосудия

Да, популярностью в новом коллективе я не пользовался. И если Гобылю, как самому старшему, было просто плевать на меня, то остальные двадцатилетние «взрослые» имели претензии. Основная такая:

– Нет серьезно, какого хрена?! Почему к нам в группу сунули малолетку?! Тем более с середины года?! – говорил за всех Толкачев. – Мы тут все учимся по программе, сдаем экзамены, зачеты, заполняем дорожные карты и не дай бог ты отстанешь хоть на пару занятий. А этот школоло заходит с середины года и… Он что реально выпустится вместе с нами?!

Опасная практика. Я был самым младшим, и я прекрасно понимал, чем может обернуться ополчение коллектива против меня. Я должен был показать себя, должен был защититься и поставить их всех на место, но… почему-то… как-то… пох.

Сейчас меня больше интересовали жужжащие над головой штуки. Бубль часто рассказывал интересные вещи. Про технологии он тоже говорил. Если я не ошибаюсь, то он порочил им будущее над апперами и их силой. И речь шла не только про оружие, а в целом; технологии могли обскакать кого угодно. Может быть. Хотя пока в это сложно было поверить. Отдельные личности в столице или в других крупных и влиятельных городах мира показывали результаты несравнимые ни с чем. Существуют такие апперы, которых не остановят ни пули, ни гранаты, ни хренова ядерная бомба (хотя вряд ли это кто-то проверял). Апперы на вершине власти опасаются лишь других апперов. Однако технологии не стоят на месте. Сначала браслет-блокиратор, а теперь вот эта жужжащая хреновина над головой. Кто знает, чего ещё ученые напридумывали.

Дождавшись, когда вторая девчонка отстанет от Дианы, я подошел к ней. С того патруля прошло четыре дня, и мы больше не виделись. Чисто по-человечески я должен был хотя бы спросить:

– Привет. Как твои дела?

– Это я сказал Шумякину, чтобы он больше не ставил нас в патруль.

За красивым лицом и аппетитной фигурой прятался волевой характер. Соколова умела удивлять.

– Ого.

– Что бы там ни случилось, это лишь происшествие на службе, – её голос звучал ровно. – Я поддалась эмоциям, повелась на твою провокацию и едва не… в общем, такого больше не повторится.

– Как знаешь.

– Я должна закончить обучение, пройти полный курс подготовки и выходить положенные часы патруля. У меня в планах – перевестись в центр, и для этого мне нужны не только опыт и знания, но и безупречная репутация.

– А я её могу запятнать?

– Именно. Тебе почти удалось.

– И всё же в последний момент я исправил ошибку.

– Да, но был бы умнее – не допустил бы её.

– Ну-ну.

– Ди, ты чего тут кричишь? – к нам подошла подруга Юля.

– Ничего. Мы уже закончили.

– Давай, Никитка, иди на турниках повиси, – она отмахнулась от меня рукой.

Юля – любительница ультракоротких шортиков была права. Разговаривать с ними не о чем, а турнички вот они – совсем рядом. Я развернулся, но дойти не успел. Из коморки вышел тренер.

– Построились!

Пять минут пробежка, пять минут растяжка, пять минут на разогрев мышц.

– Ну что, новенький Никита, ты готов?

– К чему?

– К спаррингу, к чему же ещё?

В общем, пока Гобыль наматывал мне на руки бинты, тренер вкратце рассказал то, чего не знал электрик Денис.

– Это зал для отработки техники. Блокирующее поле ставит нас в одинаковые физические условия. Тут у каждого из нас остаются лишь базовые характеристики. Знания, опыт, подготовка. Идеальные условия для тренировок. Стерильные и честные. Кто хочет постоять с новичком?

– Я!

Интересно, кто бы это мог быть.

– Толкачев? Пожалуйста! Прошу на ковер!

Уж чего-чего, а спаррингов я не боялся. Ни с Гориновым, ни с пацанами с Фанеры, ни уж тем более Толкачева. К тому же последний выглядел слишком уж сладким по сравнению с ребятами из моего послужного списка. Посмотрим, на сколько его хватит.

… … …

– Ты как?

– Нормально, – ответил я и сплюнул в ведро кровь.

– Говоришь бодро, а вот выглядишь не очень, – тренер протер мне лицо полотенцем. – Очень много пропускаешь.

Да, бл*ть, действительно много! Толкачев ака «порхаю как бабочка жалю как пчела» приложился мне по физиономии двадцать раз. А сколько попал я?

– Одни раз ты его почти достал.

Отлично. Общий счет: двадцать против почти один. К успеху иду.

– Очень долгие замахи, прыгаешь на деревянных ногах, дышишь тяжело. Ты посмотри на Толкачева!

Смотреть на его довольную и целую харю было неприятно.

– Учись у него! Забудь о силе, выкинь из головы эмоции. Ты – чистый лист бумаги. Думай, записывай его ходы, принимай ответные решения. Это бой мозгов, а не мускулов. Второй раунд! Пошёл!

Чистый лист бумаги во втором раунде превратился в окровавленную тряпку. Сдаваться я не собирался и близко, но если кто-то вел счет по попаданиям, то Толкачев, сукин сын, обходил меня на полсотни. Оба глаза заплыли, нос хлюпал, но больше всего напрягали ноги. Раньше я вообще не думал, что они могут уставать. Подпитываемые силой они носили меня сколько угодно долго, а тут – спустя шесть минут прыжков на носках – я не отказался бы от поручня.

Тело стало каменным, дыхание тяжелым, только злость подогревала меня.