Печать правосудия

По большому счету вопрос подъёма Бориса на ноги – это вопрос денег. Очень больших денег. Топовые лекари с подходящими талантами восстанавливают таких каждый день. Другие дело, что топовых лекарей немного. Их ресурс ограничен, а потому стоимость на их услуги исчисляется миллионами или десятками миллионов. Они, конечно, тоже не всемогущи, но делают куда больше, чем дефибрилляторы и адреналин внутривенно.

Родители Бориса не богачи. Оба с высшими образованиями, работают инженерами, воспитанные и интеллигентные. Таким должен был стать и Борис. Он к этому шел, просто в процессе становления его засосало в сферу влияния Пауля. Если верить Михе, то Борис сам сделал выбор – прийти на помощь ребятам в ангар. Вот он и поплатился за свою честность и достоинство.

Неделю назад я разговаривал с Шумякиным по поводу помощи Борису. У обников есть выходы на квалифицированных лекарей. Шумякин отказал. По должности ему не полагалось пользоваться специальными услугами даже для членов своей семьи – интересно была ли у него семья – а для левых людей и подавно. Шумякин не из тех, кого останавливают законы, но он дал понять, что всему есть предел.

Прибор на стойке пискнул, дернулась шкала биения сердца, затем выровнялась, продолжила печать в прежнем ритме. Техника иногда сбоит. Техника…

Я вспомнил заискрившие плиты блокираторов под потолком. Электрик Денис сказал, что оборудование совсем новое. Датчики зафиксировали высокий всплеск сторонней силы, девять предохранителей с его слов могли сгореть только по причине массового заводского брака.

– Совпадение на миллион долларов, – сказал он мне потом. – Вырубились приборы как раз в ту секунду, когда ты выбросил силу!

Очень интересное совпадение, которое после событий с разрушенной колбой во время экспертизы, не казалось таким уж совпадением. Техника и артефакты время от времени вели себя не так, как от них ждали, когда рядом оказывался я.

… … …

По Наташе я совсем не скучал, но все же домой зашел. С тех пор, как умер Вадим, моя связь с приемной семьей осталась только на бумаге. Встреча, как и прощание, были недолгими.

Прогуливаясь по улицам до боли знакомых кварталов, я осознал, как изменилась моя жизнь за последние недели. Возвращаться к прежней жизни я точно не хотел, ровно как и не хотел становиться обником. Но выбора у меня, кажется, не было. Или пока не было.

Позвонил Фите, та не взяла трубку. Добавила меня в черный список.

Фита не хотела меня видеть и слышать. И все же я не удержался и прошел мимо магазина её родителей. Заранее решил, что внутрь не пойду, даже если застану её там. Просто прогуляюсь мимо. Было бы неплохо увидеть её, чтобы просто убедиться, что у неё всё в порядке.

Магазин был закрыт. Причем не на технический перерыв, обед и даже не выходной. Опущены ролл-торы, погашена вывеска, двери оклеены лентой, опечатаны прокурорским штампом.

Рядом стояла машина на служебных номерах; мужик делал фотографии магазина с разных ракурсов.

– Что случилось? – спросил я.

– А? – он оторвался от объектива и уставился на меня.

– Что случилось? Почему магазин закрыт?

– Я откуда знаю, – он пожал плечами. – Я всего лишь делаю фотографии для конфиската.

– Конфиската?

– Ага.

– Магазин конфискуют?

– Иначе бы я сюда не приехал, – он полистал ранее сделанные кадры. – Говорят, прокуратура нагрянула с внезапной проверкой. Служба экономической безопасности, полиция… кого тут только не было. Уж не знаю, кому владелец дорогу перешел, но так просто с такими кортежами мелкие лавочки прикрывать не приезжают. Ну всё, – он убрал фотоаппарат в сумку. – Мне хватит.

Позади хлопнула дверь. Я обернулся и увидел отъезжающий от парковки мерседес. На пассажирском сиденье сидел Гремлин. Теперь я отчетливо его рассмотрел.

Глава 12. Сыны Си

Весь вечер мне на давала покоя морда Гремлина. Он смотрел на меня и улыбался краем рта; а ведь мог выйти, отпинать. Обещание данное Беляеву я так и не выполнил, разве нет? С другой стороны, меня долго мурыжили в ОБНИС после задержания, Беляевы могли меня искать, но вытащить из ОБНИС – даже им не по силам.

Прошло время, Даша успокоилась. Её вспыльчивый, местами психованный характер уравновешивала отходчивость. Сегодня она готова тебя убить и проклинать всю оставшуюся жизнь, а завтра – не вспомнит твое имя, если ты выпал из её повестки. Что-то похожее случилось и со мной.

Тогда что там делал Гремлин? Если мне не изменяет память, я видел его трижды за последнюю неделю. Два раза под вопросом, а третий – сто процентов. Неужели всё из-за того рукопожатия? Я так сильно задел его самолюбие? Если так, то дело плохо. Я бы предпочел иметь десяток таких врагов как Горинов, чем одного Гремлина. Получается, Гремлин наехал на магазин родителей Фиты, чтобы напакостить мне? Бред.