Пэпэла (Бабочка) Часть 2

– Нет! Я продолжаю заниматься. Сейчас закончится вся эта смута, откроют театр, и я хочу попробовать себя в конкурсном отборе в труппу. – Илико мечтательно закатил глаза. – Ты не представляешь, какое это наслаждение – стоять на сцене в свете софитов и слушать дыхание зала. Мне до сих пор снится это, и тогда во сне я летаю над сценой, как…

– Бабочка, – закончил за него фразу Изя.

– Верно, – Илико подцепил ложкой кусочек засахаренного фрукта и положил его в рот. – А кем будешь ты, когда выучишься?

– Я буду учителем, – кивнул ему Изя.

– Тебе нельзя быть учителем, – совершенно серьезно сказал ему Илико.

– Почему? – Изя удивленно поднял брови.

– Ты маленький. Тебя твои же ученики затолкают насмерть на переменах, – засмеялся Илико.

– Ну тебя! – наигранно надул губы Изя и сунул в открытый рот Илико ложку с цукатом.

Так легко и хорошо, как в эти дни, Илико себя давно не чувствовал. Прогулки по городу, ужин на кухне с родными людьми, долгие разговоры, милые сердцу воспоминания и тихое сопение Изи на плече по ночам.

Все это время Илико преследовало странное чувство. Ему казалось, что рядом с чистым и открытым Изей он сам становился чище. Его душа, закрытая на заржавевшую от невзгод дверь, распахнулась настежь, как от свежего дуновения ветра. Он перестал обращать внимание на житейские неудобства. На холод в спальне, на простенькую еду, а чай, который каждое утро заваривал ему Изя, казался самым вкусным на свете.

По ночам, обнимая Изю за плечи и слушая его тихое сопение, Илико улыбался темноте. Он все так же, как и раньше, чувствовал возбуждение, но оно не было отравлено грязными фантазиями. Мысли о полуголой Вере Павловне с ярко-накрашенным губами медленно таяли в его голове, и их место занимал образ улыбающегося Изи с милыми ямочками на щеках.

В пятницу Илико решил устроить Нане и Изе небольшой сюрприз. Не дождавшись Изю из института, Илико вышел из дома и пошел на базарную площадь, купить все для запланированного ужина.

– А где Нана? – спросил Илико, заходя на кухню и ставя на стол пакет с едой.

– Мама забегала взять сменную одежду, – ответил ему Изя. – Сегодня пришел эшелон с ранеными, и ее попросили отработать еще одну смену.

– Жаль, – вздохнул Илико. – А я купил бутылочку домашней Изабеллы, молодого сыра и немного сушеных фруктов. Хотел устроить небольшую вечеринку.

– Так давай устроим, – улыбнулся Изя. – Помнишь, как мы в детстве брали с собой в спальню молоко и печенье и ели это, сидя в кроватях, и болтали.

Небольшая тумбочка была передвинута в центр между кроватями. На нее поставили поднос с двумя фужерами для вина и тарелкой с сыром и фруктами.

Изя быстро захмелел. Его глаза заблестели, на бледных щеках появился румянец, а язык стал заплетаться.

– Ты совсем не умеешь пить! – смеялся Илико, глядя, как Изя пытается освободиться от вязаной кофты.

– Все я умею, – Изя наконец вынул руки из рукавов и остался в застегнутой кофте, как в коконе.

– Вот букашка пьяненькая! – Илико поднялся и, подойдя к Изе, стал тянуть кофту вверх. Вместе с кофтой с Изи снялась тонкая рубашка, и он, чуть покачнувшись, упал в руки Илико. Ткнувшись носом в его плечо, Изя неожиданно прихватил губами мочку его уха.

В голове Илико взорвалась маленькая, но мощная бомба. Горячая волна покатилась по всему телу, накрывая мягким туманом мозг. Он крепко прижал к себе податливое тело Изи. Тот поднял голову и испуганно посмотрел ему в глаза. Ошалев от всего происходящего, Илико яростно впился в губы Изи поцелуем.

– Не так… – Изя отстранился от него и покачал головой.

– А как? – спросил Илико, с трудом переводя дыхание.

В свой поцелуй Изя вложил всю свою нежность и нерастраченную любовь. Она перетекала из его открытых губ в Илико, заполняя его своей теплотой. Сердце Илико начало сначала таять, а потом вспыхнуло ярким огнем желания.

Лампа давно потухла, и теперь комнату освещал лишь слабый лунный свет. На полу валялся ворох сброшенной впопыхах одежды. Тихо поскрипывала старая кровать, и сквозь невнятный шепот можно было иногда различить слова:

– Как же я хочу тебя!

– Люблю тебя и всегда буду любить!

Часы в зале давно пробили полночь, но Илико не мог уснуть. Он смотрел на спящего подле него Изю, слушал его мерное дыхание, и его сердце больно сжималось в груди.

«Как это все случилось? – думал он. – Ведь это Изя... Мой милый, добрый и преданный Изя! И что теперь делать? Что я скажу ему, когда он проснется? Скорее всего, он будет надеяться, что я останусь с ним, что у нас все будет как прежде. Но как прежде уже не будет. Что меня ждет здесь? Работа в каком-нибудь ресторане? Жалкое и скудное жалование? Холодный дом и засохшая лепешка на ужин? Как же я устал от этой беспросветной нищеты! А как же танцы? Как же балет? Нет! Я не могу погрязнуть во всем этом! Я должен уйти! – эта мысль вспышкой блеснула в голове Илико. – Со временем все, что случилось, забудется. Сотрется из памяти. Станет неважным. У Изи будет семья, дети, работа. А меня ждет театр и балет. Тут наши дороги расходятся».