Пэпэла (Бабочка) Часть 4

– Мойша, – Илико поднял с пола палитру и положил ее на стул. – Мы же договорились, – он нагнулся и стал помогать Мойше поднимать мольберт. – Для тебя я Илико, и мы на «ты».

– Да, да… Конечно… Илико, – поставив мольберт на место, Мойша выпрямился и, бросив испуганный взгляд на Илико, опустил глаза.

– Это ведь мой портрет? – Илико с интересом разглядывал картину. – Нос мой, губы мои. А вот глаза почему-то размыты.

– Когда художник рисует портрет, он пытается передать душу человека. А глаза – зеркало души. Вот только… – Мойша внимательно посмотрел на Илико. – Глаза у вас… у тебя какие-то…

– Бездушные? – усмехнулся Илико.

– Не совсем. Скорее холодные, как у каменного изваяния. Ты и сам напоминаешь мне античную статую. Безукоризненную, идеальную, изящную. Но холодную… Надеюсь, тебя не обидело такое сравнение. – Мойша нахмурился.

– Не обидело, – Илико почти не слышал, что говорит ему Мойша. Он снова с любопытством разглядывал его лицо и замечал, как нервно подрагивают его ноздри, когда он взволнован. Как вспыхивают чуть оттопыренные уши, когда он смущен. Как его взгляд теплеет, когда он смотрит на Илико. – А я ведь к тебе по делу, – вспомнил вдруг цель своего визита Илико. – У меня скоро дебют на сцене Гранд Опера, и Роман Константинович решил мне подарок сделать. Вот я и подумал: а не заказать ли мне у тебя булавку для галстука?

– Почему у меня, а не у папы? – удивился Мойша.

– Мне кажется, что именно ты сможешь угодить моему вкусу, – Илико взглянул на альбом в коричневом переплете, лежащий на рабочем столе. – Это ведь твои наброски? Могу я полюбопытствовать?

– Нет! – Мойша вдруг резко метнулся к столу и убрал альбом в ящик. – Наброски для украшений у меня в рабочей тетради. Я сейчас тебе покажу.

Они уселись на небольшой диван, стоящий у стены, и стали разглядывать рисунки. Илико быстро нашел то, что хотел.

– Вот оно! – сказал он, тыкая пальцем в лист. – Именно то, что я хочу от тебя!

– Бабочка? – удивленно вскинул рыжие брови Мойша. – Хм… странный выбор.

– Пэпэла! Так меня называли в детстве. Это по-грузински бабочка, – пояснил ему Илико. – Это, я так понимаю, камень? – он показал на тельце бабочки. Оно действительно напоминало капельку из камня. Крылышки бабочки были резными, и каждое украшал небольшой камушек.

– Верно, – кивнул Мойша. – Какой камень хочешь?

– Хочу светло-голубой, – ответил ему Илико и тихо добавил: – Чтобы искрился, как твои глаза.

Щеки Мойши вспыхнули, и его губы тронула легкая улыбка.

В среду Дегтярев объявил Илико, что уезжает на неделю в Болонью, но к премьере непременно вернется. Первой мыслью, пришедшей в голову Илико в преддверии выходных, было провести время с Соней, но, вспомнив их недавний разговор, который состоялся в небольшом ресторане за ужином, Илико передумал.

– Что с тобой происходит, Илюша? – Соня серьезно посмотрела на Илико, помешивая ложечкой мороженое. – Ты стал каким-то чужим.

– Что ты выдумываешь, Муха? Я все тот же, просто наши отношения стали серьезными, и я… – но Соня прервала его.

– Нет, Илюша. Ты стал холодным. Мне иногда кажется, что ты избегаешь меня. Скажи мне честно: у тебя кто-то есть? – ложечка замерла в воздухе, и с нее в пиалу капнула большая капля мороженого.

– Соня, мне никто не нужен кроме тебя, – раздраженно бросил Илико. Эти разговоры, которые Соня заводила вот уже не первый раз, напрягали и злили его.

– А как же физическое влечение? Раньше я чувствовала твое желание, когда ты меня целовал, а теперь… – Соня вздохнула. – Теперь ты целуешь меня как друга. Скажи, ты все еще любишь меня, Илюша? – ее тонкие ручки сжались в кулаки, и на глаза навернулись слезы.

– Люблю, – вздохнул Илико и отвел взгляд.

Шла последняя неделя перед премьерой, и всех участников постановки начинала бить нервная дрожь. Даже Огюст признался Илико, что, выходя на сцену, каждый раз волнуется. После репетиций Рапье давал Илико несколько нужных советов и делал замечания. В основном они касались актерской части танца, которая Илико все никак не удавалась.

В пятницу после репетиции Илико забежал в лавку, прикупил немного овощей, хлеба и геменской колбасы. Он решил устроить себе небольшой праздник, наесться от пуза и поваляться в постели. В субботу он был намерен навестить Мойшу, благо теперь у него был вполне уместный повод для визита. Но его планы изменил громкий стук в дверь.

– Открывай, Чантурия! Я знаю, что ты дома! – услышал он знакомый голос.

На пороге квартиры стоял Смирнов. Вид у него был странный. Котелок на голове был помят, пуговица на пальто висела на одной ниточке, а рукава были испачканы чем-то белым. Сашка рассеяно смотрел на Илико и глупо улыбался.

– Вот… Шел мимо, дай, думаю, зайду, – сказал Смирнов, вынимая из карманов пальто две бутылки коньяка.

– И где ты так успел надраться? – засмеялся Илико, помогая Сашке раздеться.

– Сначала мы с Жаном посидели в ресторации, потом он пошел домой, а я вот к тебе. Решил навестить старого врага, – Смирнов оскалил белые зубы в улыбке и попытался пригладить рукой светлые баки. – Ну, приглашай, Чантурия! – и не дожидаясь ответа, Смирнов шагнул в комнату.