Перекресток дальних дорог

Выпито было немало, и некоторые гости уже встали из-за стола, чтобы немного размяться. Оживленный Парчеллинг переходил от одной группы гостей к другой. Все находили, что в этот вечер он выглядел вполне здоровым. Парчеллинг и слышать не хотел о том, чтобы выйти на улицу: после случая на байамском пляже Гуго стал весьма боязлив. Он запретил даже окна раскрывать в своем доме, так что свежий воздух в комнаты доставлялся только кондиционерами.

- Отчего ты скучен, Джон? - обратился Парчеллинг к другу, забравшемуся в укромный уголок за фонтаном.

- Скучен? Нет, - ответил Триллинг, - просто захотелось на открытый воздух. Отчего бы нам, например, не выйти на балкон?

Знаменитый балкон в особняке Парчеллинга, снабженный висячим садом, был известен всей стране.

- На балкон? - замялся Парчеллинг. - Право, не знаю… Сейчас на улице, пожалуй, слишком свежо.

- Вздор, на улице тепло и сухо, - возразил Триллинг.

- Ну, что же, - решился Парчеллинг, - пусть будет по-твоему. - Он подозвал лакея и отдал распоряжение. Через минуту одна стена с морскими волнами и купающимися девицами отодвинулась, и гости с радостными возгласами хлынули в висячий сад.

Веселье достигло апогея. Все от души веселились (или делали вид, что веселятся), и поэтому никто не заметил, откуда появилось оно. Оно - это маленькое белое облачко, лениво плывшее почти под самым потолком. Оно сделало несколько кругов, постепенно снижаясь и как бы высматривая кого-то. Какая-то женщина заметила облачко и пронзительно вскрикнула. В тот же миг облачко увидели все.

В зале воцарилась мертвая тишина, прерываемая лишь игривыми взвизгиваниями девиц, купающихся в море: им, естественно, не было никакого дела до происходящего в зале. С трех телевизионных экранов по-прежнему лилась чарующая музыка, но теперь она лишь подчеркивала всеобщее молчание, наступившее в зале.

В следующее мгновение тишина рухнула, разбившись на тысячу осколков. В зале не было, пожалуй, никого, кто не слышал бы о байамском происшествии, не видел фотоснимков и не читал отчетов. Пораженные ужасом, люди смотрели на пульсирующее белое облачко как загипнотизированные.

Одни стояли неподвижно, другие пытались спрятаться. Толстяк с розой в петлице, председатель химической корпорации, неожиданно стал на четвереньки и полез под стол.

- Это оно, Джон! Господи помилуй, это опять оно, - прошептал Гуго, хватая Триллинга за рукав. Затем он бросился к выходу, расталкивая гостей. Он уже преодолел почти весь путь, когда облачко наконец заметило свою жертву. Шипя и потрескивая, оно спикировало вниз и рванулось вдогонку за Парчеллингом.

- Спасите! - завопил Парчеллинг, делая огромные прыжки, совсем как заяц, попавший в облаву. Он хватал то одного, то другого за руку, но гости шарахались от него, как от зачумленного.

Но вот облачко, как будто решившись, легко скользнуло вперед и обволокло несчастного Парчеллинга. На мгновение Парчеллинг исчез, утонул в молочной туманности. Затем послышался звук лопнувшей струны, и облака не стало. Парчеллинг лежал на боку, неловко подвернув руку. Он был без сознания. Грудь дышала хрипло и с трудом, в ней что-то клокотало.

…И снова сенсация, снова аршинные газетные заголовки: «Повторение байамской трагедии», «Вызов свободному миру», «Пора оградить лучших сынов народа от происков темных сил», «Катиль Револьс должен быть посажен на электрический стул…»

На расследование дела с «облаком Парчеллинга» были брошены лучшие полицейские силы страны. Многие научно-исследовательские институты начали заниматься специальными исследованиями, пытаясь разгадать тайну белого облака. Но тщетно. В одной из лабораторий удалось искусственно получить шаровую молнию, которая гонялась за металлическим роботом и, догнав, испепеляла его. Но это ни на шаг не приблизило к разгадке белого облака. В самом деле, приманкой для искусственной шаровой молнии служили ферромагнитные материалы, в первую очередь сталь. На убегающего робота, сделанного из немагнитных материалов, молния никак не реагировала. А что заставляло белое облако гнаться именно за Парчеллингом? Одет он был так же, как все, и вообще решительно ничем не выделялся среди окружающих. Откуда же такая «любовь» к нему белого облака? Что служило здесь «приманкой»? Ведь не случайность же все это, не пустая игра слепых сил природы! Два раза подряд такие вещи не могут повториться без причины. Уж это-то, во всяком случае, каждому представлялось совершенно ясным.

Между тем Парчеллинг лежал при смерти. Его лечили, делали уколы и переливания крови, но все испытанные средства оказывались малоэффективными. Едва больной приходил в себя, как его охватывал панический страх: он оглядывал все уголки палаты, затем укутывался с головой в одеяло, что-то невнятно бормоча про смертоносное белое облако.

Дело, в общем-то, шло на поправку, но очень медленно. Парчеллинг исхудал. Худощавый и в лучшие времена, он выглядел теперь совершенным скелетом.