Перекресток утопий

Не противоречу ли я сам себе, оправдывая Долгушина за то, в чем немного выше упрекал Симонова? То, что допустимо в фантастическом романе, неприемлемо в претендующем на объективность повествовании, к тому же построенном на исторических реалиях. В фантастике мы знакомимся с представлениями, идеалами, мечтаниями данной эпохи, но есть произведения, в которых хотелось бы видеть правду, а если автор ее скрывает или искажает, то ясно понимать, во имя чего он это делает.

Круг идей, которые автор высказывает, главным образом, устами Ридана, весьма широк и касается не только прикладных применений ультракороковолнового генератора, затронуты общие проблемы развития человеческого организма, новые методы лечения болезней, возможность победы над старостью… Можно ли утверждать, что фантаст заблуждался, ведь в действительности наука и впрямь не пошла (пока, по крайней мере) по пути Ридана. Нет, как раз автор стоял на правильном пути: фантаст, литератор не обязан быть точным в частностях, в конкретных прогнозах, хотя мы всякий раз с удовольствием отмечаем меткие попадания. Но куда важнее, чтобы его гипотезы привлекали свежестью и смелостью, чтобы они учили молодежь ставить без боязни цели, достижения которых кем-то признано невозможным. Да, такого генератора нет и волн мозга, может быть, тоже нет (а может быть, и есть), но описаны эксперименты на ГЧ так убедительно, что хочется, чтобы это было правдой. Да, нельзя оживить через несколько часов после смерти утопленную девушку, но страницы воскрешения Анны выполнены прекрасно, автор имеет на благородную мечту полное право. К сожалению, удачные страницы романа все время перемежаются с шаблонными — тут и стандартные фигуры фашистов, и героические действия немецких подпольщиков, и обязательный шпион…

«ГЧ», пожалуй, редкий случай и вправду научной фантастики в том смысле, что действие книги вращается в среде ученых и большая часть разговоров идет о науке. Но по-иному, видимо, и нельзя создавать художественные произведения о науке, об ученых. Они неизбежно должны включать в себя больший или меньший элемент выдумки. Предположим, автор задался целью написать сугубо реалистический роман об ученых наших дней. Например, Гранин — «Иду на грозу»

. Невозможно совсем не говорить о предмете их занятий. Но ведь у каждой научной теории, гипотезы, открытия всегда есть конкретные авторы. Не может же писатель взять патентные заявки у реально существующих людей и вложить их в головы своим героям, нельзя же, к примеру, приписать открытие лазерного излучения не Басову и Прохорову, а посторонним гражданам. Но нельзя и требовать от литератора скрупулезного следования жизненным фактам, это уже будет документальная, а не художественная проза. Тут-то фантастика и предлагает выход. И Гранину пришлось выдумать несуществующие метеорологические исследования, чтобы занять своих героев, хотя, конечно, роман его не стоит относить к фантастике: центр тяжести перемещен совсем в другую область нравственность в науке, пределы морального компромисса в человеке и в ученом. Все это можно попробовать разрешить и на чисто фантастическом материале, нечто в таком роде мы можем найти у Стругацких. Но параллель лишь подчеркивает отсутствие четких границ между литературными разновидностями. Цель у них в конце концов общая…

Первоначальный замысел «Пылающего острова» был изложен в сценарии «Аренида»

, представленном на конкурс в 1939 году. Тогда у Александра Казанцева был соавтор — И.Шапиро. Роман начал путь к читателю с газеты «Пионерская правда», но успел выйти до войны и отдельным изданием. «Пылающий остров» на порядок отличается от всех последующих творений автора, что невольно заставляет думать о роли его соавтора, хотя о дальнейшей судьбе Шапиро мне ничего неизвестно. Странно лишь то, что сам Казанцев никогда ни словом не обмолвился о Шапиро, не счел нужным отдать долг его (а может быть, ее?) памяти. Если этого нельзя было сделать в сталинские времена, то кто ему мешал впоследствии? Прочие многочисленные романы Казанцева отличает крайне неизящная, неповоротливая, как звероящер, общая идея, вроде моста подо льдом из Советского Союза в Америку: астрономически дорогостоящее, крайне опасное и практически бесполезное сооружение («Арктический мост», 1946 г.). Или попытка империалистов загасить солнце, как будто оно не греет их самих («Льды возвращаются», 1964 г.). Или строительство международного научного города в толще антарктического льда («Купол надежды», 1980 г.). Чтобы стоило подороже. Ясно, конечно, что автор вкладывал в свои сюжеты политические метафоры, но от этого они не стали более «уклюжими». Благодаря тому, что Казанцеву удалось добиться влиятельного положения в писательской иерархии, его романы постоянно издавались и переиздавались, и таким образом создавалась видимость их фундаментальности. Типичная «секретарская» литература.