Перекресток утопий

Лучшим из рассказов Ефремова мне представляется «Катти Сарк», в котором воскрешен умолкнувший свист морского ветра в парусах быстроходных клиперов. А к наиболее известным, наверно, надо отнести

«Алмазную трубу», где автор предсказал открытие якутских алмазных залежей. Правда, с рассказом связана одна история, которая не очень-то красит фантаста, но она позволяет еще раз задуматься над двусмысленностью положения так называемой научной фантастики, если она ставит перед собой сугубо инженерные задачи. «Алмазная труба» по критериям Дорфмана (помните?) должна считаться идеалом НФ: через несколько лет предположение Ефремова оправдалось — бывает же. Комментаторы (и я в их числе) подчеркивали выдающуюся прозорливость фантаста. Но вдруг известный публицист-географ и автор фантастических произведений И.Забелин упрекнул Ефремова в том, что на возможность существования алмазоносных кимберлитовых трубок в Якутии первым указал геолог Н.М.Федоровский еще в 1934 году. Вскоре Федоровский был репрессирован, а его книга изъята как дьявольские письмена врага народа. (Еще одно преступление подлинных врагов народа: ведь разработка якутских алмазов могла начаться на 10–15 лет раньше). Нет ничего невероятного в предположении, что брошюра Федоровского-геолога попала к Ефремову-палеонтологу. Допустим, что до реабилитации Федоровского у Ефремова не было возможности упомянуть о нем, но после — он обязан был вспомнить о предшественнике. Даже если Ефремов пришел к алмазной идее самостоятельно, элементарная этика обязывала его отдать должное Федоровскому, хотя бы из соболезнования к постигшей человека трагедии. Досадно, что на критику Забелина Ефремов откликнулся неадекватно: он начал поносить оппонента и даже жаловался на него в «инстанции», чем меня, например, не только беспредельно удивил, но и убедил, что о Федоровском Ефремов знал. Стало быть, очень не хотелось расставаться со славой первооткрывателя. Ах, если бы в рассказе было бы еще хоть что-нибудь, кроме самой гипотезы, — привлекательные и запоминающиеся образы поисковиков, скажем, — Ефремову защищаться было бы куда сподручнее. Каждый бы занимался своим делом: Федоровский — искал алмазы, Ефремов описывал героев этих поисков, честь, которую у него никто бы отнять не смог. А если дело только в гипотезе, то тут уж литература по боку, а ситуация напоминает гонки золотоискателей за право первым забить заявочный кол. Но выиграл-то в бешеном состязании Джек Лондон, превосходно описавший его в рассказе «Скачка»

. Давным-давно расхищены и забыты прииски на Юконе, а два друга — Смок и Малыш — живут и помирать не собираются. Не ясно ли, что для науки, для промышленности, для общества ценность мотивированной профессиональной монографии несравненно выше необязательного рассказа. Сильно сомневаюсь в том, что экспедиции посылались на основе заявки Ефремова, да и найдены были алмазы совсем в другом месте. Но рассказ Ефремова, несомненно, мог вдохновить молодых геологов, придать им силы. Вот это — прерогатива художественной литературы.

А каждое крупное произведение Ефремова становилось событием, иногда и сенсацией. Громом среди ясного дня прозвучала «Туманность Андромеды»; после «Туманности Андромеды» никто не ожидал

«Лезвия бритвы»; совершеннейшим сюрпризом был «Час Быка»

. Нащупать внутреннюю логику этих неожиданностей не так уж трудно, как бы ни расходились программные заявления писателя с некоторыми откровениями в его романах. Повторю еще раз: утверждать, что Ефремов маскировал верносоциалистическими заверениями тайную неприязнь к советскому режиму было бы натяжкой. Вне споров: он был преданным сторонником социализма. Но Ефремов был еще и крупным ученым, эрудированным и мыслящим человеком, а потому вряд ли его могли удовлетворить пропагандистские штампы, которые предлагались тогда напрокат в дрянной упаковке научного мировоззрения. И когда он начинал создавать идеальные миры, его перо порой выдавало совсем не то, чего ждали от автора нового коммунистического манифеста.

Автор зарубежной монографии о советской фантастике Е.Геллер («Вселенная за пределом догмы», Лондон, 1985 г.) считает, что кардинальные разногласия Ефремова с официальной доктриной проявили себя уже в дилогии о Древнем Египте «На краю Ойкумены» (1949, 1953 г.г.) и даже находит в персонажах «Путешествия Баурджеда» прямые параллели с советской действительностью.