Переписка 1826-1837

Получил я от тебя, удивительный Александр Сергеивич — и доверенность и деньги. Первое будет лежать у меня до времени — тысячу же отдал Горчакову, об Ваших более не знаю как то что я писал — а о Поливанове ни слуху ни духу; — думаю что ленится перестану, как скоро [по] чаще от тебя буду получать письма. Три или четыре дня я не отвечал, потому что был не много болен — теперь слава богу — у меня всё тихо и здорово — об игре мне не говори, у меня еще ее и в голове нет, с Рахмановым я тебе писал почему разошлось, О.[льга] А.[ндреевна] тебе кланяется и любит тебя, у нее на оборот Les absents ont toujours raisons [569]. — Живу я в чаду и не весело, — ты живешь как в деревне, говоришь ты — а я как в городской кузнице, — не для хвастаства скажу тебе, любезный 179 друг — что не с кем мне здесь суриозно говорить — надо или буфонить или лукавить — и то и другое мне очень надоело: видеть — самому не для чего, тем более что и то и другое всегда для меня было или казалось ломовой работою. О Дибиче я не горюю, как вообще о всех мертвец[ах]. Москва тоже кажется его не жалеет. Замечено мною что Москва любит болтать обо всем, собственно чтобы убить только время, ветрена до совершенства, не об чем участия никакого не может иметь, и равнодушие удивительное ко всему, ни что ее за сердце не трогает — я полагаю что она из ума выжила[сь] [от],

стара стала, глупа стала. Поляков я всегда не жаловал — и для меня радость будет, когда их не будет — [остальных] не одного поляка в Польше, да и только. Оставших[ся] [всех долж[но]] в высылку в степи, Польша от сего пуста не будет, — фабриканты русские займут ее. Право мне кажется что не мудрено ее обрусить. Вяземского ни как не могу [видеть] застать дома: с утра всё на Выставке, на будущей почте отпишу к тебе как он расположится с своей тысячью. Холера много потеряла во мнении публики (не то что прежде), мало кто ее боится; про себя скажу что покуда здесь Федор Данилович я на счет ее совершенно безопасен. Человек, который посылан был [в начале ее появления в пределах русских] при начале ее, когда еще никто не знал что за холера, в русские губернии, лечил холерных и мертвых не видал, тогда когда в Москве не знали как принятся и чем лечить. — К стати брат он меня просил чтобы я к тебе отписал не можешь ли ты узнать в концелярии у г.[рафа] Закревского — или у него у самого — что будет ли ему какое награждение за две экспедиции, как за Турецкую — и Симбирскую, [570]

 — все уже получили, он один бедный ничего, тогда когда он с большим успехом и чуму турецкую и холеру кочующею — истреблял лихо — отестован отлично, был представлен — не сколько раз. — Узнай сделай одолжение, отказали ли ему или еще он может надеется что-нибудь получить. Посылаю тебе письмо из твоей деревни, которого я виноват ненарочно распечатал. Натальи Николаевне мое нижайшее почтение, не нахожу слов выражать мою благодарность за поклоны и за все ласки Ваши, а всё-таки не могу не напомнить — портрет, портрет — хороший портрет — я его право заслуживаю, и я требую мне должное. А если милость будет Ваша, доказать мне на деле ваше общее ко мне дружеское расположение, в таком случае пусть Наталья Николаевна дозволит себя в твоем портрете представить себя хоть в зеркале или в преспективе. Я может никогда не увижу Вас * на яву — мне быть в Петербурге не возможно. Прощай любезный друг. Пиши ко мне письма, а для потомства [571] трагедии — и хоть один роман. Прощай буть здоров и счастлив. —

П. Нащокин.

____________

* В болезнь мою я во сне довольно громко разговаривал с тобою — об чем-то горячилься, уверял по обыкновению. Андрей Петрович свидетельствует тебе почтение, он почти столько же тебя знает и любит как и я, что доказывает что он не дурак, тебя знать — не безделица. — Романс твой так хорош, что способу нет — переправлен — обдуман — чудо. Еслиб кто бы мог тебе его там разыграть я бы прислал. — Еще брат со всем позабыл: О.[льга] А.[ндреевна] напомнила, что ты обещал прислать фуляры. Как я охотно к тебе пишу ты не можешь представить. — Прощай мой славный Пушкин. Что твой брат, пишет ли к тебе. Я его право люблю. Напиши ему от меня поклон, сделай одолжение.

618. Болдинские крестьяне — Пушкину. 24 июня 1831 г. Болдино.

Милостивый государь Александр Сергеевич.