Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

<Приписка:> Непрем<енно> прочту А. Вл. Карт<ашеву> из В<ашего> п<ись>ма! На днях увижусь!

<Приписка:> Переезжает в Серг<иево> Подв<орье> Ден<икин> — под Бордо. Ведь тут не с кем поговорить! Карт<ашев> — оч<ень> от меня дал<еко> живет.

<Приписка:> Пожал<уйста>, передайте поклон M-me et M-r C. Bareiss. На днях пошлю г-же В «Неуп<иваемую> Чашу» — больше у меня ничего не оказалось, и все кн<иги> давно распроданы.

380

И. С. Шмелев — И. А. Ильину <16.Х.1945>

16. 10. 45.

Дорогой друг, Иван Александрович,

Как же Вы обрадовали меня дорогим даром Вашим, книгой — «Сущность и самобытность русской культуры»! [522] Одно оглавление — уже пир духовный. Никогда я так не жалел, как эти дни, что не научился бегло читать на чужих языках! И моя вина, и не моя... Надо знать, в каких условиях воспитывался я. То, что иным так естественно давалось, — воздухом даже, каким они дышали! — мне давалось с большей затратой воли и времени. Ну, что ворошить... — не воротишь.

Великое дело свершили Вы, дав эту книгу миру, во имя России. Ваше «тихое служение России» — высокое служение, священный акт. Что тут говорить, — бесспорно это.

Я начал читать, я в к<онце> конц<ов> все почти пойму верно, — этому поможет много знание мной духа

Вашего творчества, В<аших> основных взглядов, Вашего мироотношения, мироощущения... Но как утомляет и раздражает — почти что через строчку, — искать в словаре! Это преодолею, книгу выпью, вкушу от нее обильно, сытно. Потрясен радостно и горделиво, восхищен — изумлен богатством знаний Ваших, чувством Родного, чуткостью, — и провидением путей. Мудрый сын России, достойнейший, гениальнейший Ее истолкователь. Да, Вы не зарыли великого таланта, Господом Вам дарованного: Вы его преумножили, Вы пробуждали во многих-многих память об их дарах, сознание долга перед дарами этими. Нельзя учесть огромный итог непрестанного «молекулярного» действия на умы, сердца, дух великого числа Ваших читателей, родных и чужих, — действия творчества Вашего... — служили, служите и еще по-слу-жите, не только России, а и нуждающемуся в путях — миру. Незнание, непонимание великого Содержания России, — во всех областях души и сути

, — приносило (и приносит до с<его> д<ня>) много горя и духовно-душевного обеднения человечеству. Вы, полиглот и мыслитель универсального размаха, многогранно наполняете Россией зияющую мировую пустоту. Надо, чтобы эта — такая нужная — !работа — эвр! шедэвр! — о России читалась и исповедывалась в народах. Должна ее знать Америка, Англия, Франция... Север Европы получил, дойдет до него, он весь почти читает по-немецки. Издана ли — или издается? — на англ<ийском> яз<ыке>, на франц<узском>? С В<ашего> разрешения, я ткну кой-кого носом... но, вот что необходимо! ныне — особенно. Я понимаю: Вы даете «экстракт», — это и в В<ашей> воле, м<ожет> б<ыть>, и в неволе Вашей: глубина необозримая — сущность России. — Но, в ускоренных, безумных быстротах нынешнего мира — только так и можно схватить мечущегося в полете куда

-то мирового читателя. Для захваченного так, откроется, м<ожет> б<ыть>, возможность приковаться к созерцанию России.

Года два тому еще писал я иным, кому мог, многим зде сказывал о странном во мне чуянии: «Россия вступает в полосу вселенского прославления...<»> не знаю только, в каком плане: в плане ли новой Голгофы... или — «великодержавности»!!? — Это почувствовалось мною в конце 42 года, (ноябрь, перед «Сталинградом»), С Россией — пришла пора — считаться, Она — вышла в мир, вышла, как «сеятель пустынный», — пока! — но назначенный Свыше — обсеменить мир, осолить его, гниющего, — вознести, управить.

Ее цветение начинается. И для сего — она трагически поставлена — чудом! — на высоту. Она и на сей раз может не выполнить долга, как раб лукавый и ленивый, и... как «без вины виноватый»… будущее сокрыто. Вы — водитель к Ней, Вы — взыватель, Учитель. Она — придет срок — воздаст или Вам, или памяти Вашей, как Вы уже воздали Ей. Милый, накипает в сердце — найти слова и ласки, и благодарности — Вам. И — нет слов, чувствуемое мной трудно облечь в слова должной меры и силы. «Ти-хое служение»… Да, в том см<ысле> как «тихая молитва» — за мир — русских подвижников. Господь да хранит Вас.

Машинка моя вчера испортилась — теперь это мука — чинка... — и я пишу — плохо — пером. Я начал — для Вас — окончат<ельно> выправлять и вновь переписывать 2-ю книгу «Путей Неб<есных>», перебелил свыше 50 стр<а>н<иц> — крах! Но я упорен, и, с Божией помощью, закончу. И пришлю. Вы большое вершите... а я бьюсь-толкаю А. Вл. Карташева — пишите о православии! — нет, на мелочи приходится расщеплять целое, что его душа — знаю — держит. Вы — полнитесь и наполняете.