Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Вчера получил остаток Вашего гонорара — 534 фр. 47 см. Прилагаю записку конторы. По приказу В<ашему> оставляю 80 фр., для «судьбы», и дам отчет. Деньги пошлю, когда Вы напишете, куда и как переслать: я не получил до сих пор извещения, получен ли др-м Тр<юбом> мой чек на 1151 фр., и получены ли по чеку деньги. Ответьте. Опять говорил с С<еменовым>. Был и Гукасов. С<емено>ву, видимо, не улыбаются сказочки, особенно потому, что идут не под В<ашим> именем. Я настаивал. Г<укасо>в заявил, что нельзя «обижать» И<вана> А<лександровича>, — он может обидеться. Семенов сказал, что напечатает, распорядится. Я говорил решительно. Им очень хотелось бы получить о «безбожии», — я читал в «Сегодня» о В<ашем> триумфе. И показал. Интересуются и В<ашими> «этюдами», о чем Вы мне писали — 80 эт. — «утешит<ельные> оч<ерки>». Меня очень подбивает — что это такое? Почему Вы не даете газете? Пушкин, Кремль, Икона, Юродивый... — чую, но неясно. Вас очень ценят, неверно Вы говорите — о «выжимании». Что поделаешь — газетчики, требуют «боевого», вот отсюда и «опусы» Саз<анови>ча. Вполне согласен с Вами. Но

что бы Вы могли дать и как бы — о «русской культуре»! Не раз писал я Вам, скудоумный, — дайте — о «рус<ской> культуре», не Милюкову же затыкать брешь, — другого труда нет у нас, увы! Ну, вот, Вы не пишете, — Саз<анови>чи зато пишут, «дробят» подкаретио. — «Тонио» Вас интересует? почему? Это Чебыш<евские> [164] все кустарики-пустобрехи. Нет талантов, <зачеркнуто: мало. — Ю. Л.

>. А Вы — манкируете. Кому же давать? Ну, вот и... — дерьмуют. Я эти дни изнемог в работе, надо было набивать для «терма». Имп. Кирилл послал адьютанта «достать роман Ш<мелева> «Пути Неб<есные>» — по книжным магазинам». Так-с. «Должен быть!» И странно: литерат<урное> бюро в Париже — некие Кагански и Коган — просят «прав» на перевод «во все языки», — «читаем в «Возр<ождении>» и считаем, что «авантажеземан». [165] Кому что. А у меня еще и конца не видать. Да и разбился душой, письма не могу одолеть. Чувствуете, как вяло? <зачеркнуто: пишу? — Ю. Л.> Радуюсь триумфу Вашему и горюю, что не здесь Вы. <зачеркнуто: Охота Вам зарываться. —

Ю. Л> (глупо!) Правда, здесь тоже не сладко. Вы лишаете ядро эмиграции истинной силы и света: слишком здесь уныло, и — вразброд. А рядом с газетой Вы много могли бы сделать! Я хожу в «Возр<ождение>» раз-два в месяц, отнесу рукоп<ись> и уйду. (К нам, писателям, вообще, по-хамски, здесь относятся: бедны мы, надоели, раздроблены. Быв<ают> миги, когда думаешь — не довольно ли, не лучше ли — уйти? Спасает работа. И остатки веры.) Одинок я. Так, влачусь. Одно укрепление — болей пока нет, да вот, получишь письмецо от друга-читателя. — О «Няне» не хлопочите, благодарю Вас, милый. Издаст «Возр<ождение>». Гонорар... — когда окупится издание. (?!) Все равно. Издам с некот<орыми> добавками.

Горячо благодарю Вас за Вашу любовь ко мне, за ободрение, за все, что Вы сделали для меня, за влиятельнейший Ваш зов к моим скромным книжкам. Не совсем правду сказали Вам те люди в Риге, в 31 г., что меня «у них» не читают. Я из тех мест — Риги, Эстонии и Финляндии, — получал много писем от читателей. Это — из иудейских кругов говорили Вам, из масонских, из скрыто-левых. Слава Богу, меня с «Человека из ресторана» читали и читают. Лимитрофная [166] эмиграция меня хорошо знала и за «Солнце Мертвых», и за другое. Ну, теперь, знают больше. Свидетельство привез Б. Зайцев из Финляндии. «Вас знают и шлют привет с Валаама, монахи... и вся эмиграция, с кем я встречался... а вот Бунина знают, гл<авным> обр<азом>, по Нобелю, получил-де премию<»>. И еще любопытно: в Финл<яндии>, — а, каж<ется>, и в лимитрофах, «Посл<едние> Нов<ости>» не видал он, а читают, гл<авным> обр<азом>, выписывая в складчину, т. к. дорого, — «Возр<ождение>». Конечно, мне очень вредило, что я пять лет не писал в газетах. А м<ожет> б<ыть> и не читают. Значит — не надобен.

«Овцу» напечатаю на машинке и передам в свое время, будьте покойны. И все, что скажете, исполню. Нет, решительно я чем-то сегодня разбит, едва клею мысли. Бывает это... — вдруг нападет неизбывная тоска. Я счастлив, когда пишу

. Вернее — не счастлив, — а забываюсь. Но сейчас я 2–3 дня передыхаю, — и скорбь. Много надо справок и книг для романа. Он будет в 2 ч. План ширится. Попал я нежданно в петлю. Во вс<яком> сл<учае> он не похож ни на что у меня. Увидим... если выживу.

Сердечный привет-поклон от нас с О<льгой> А<лександровной> — дорогой Наталии Николаевне и Вам, милые.

Ваш Ив. Шмелев.

<Приписка:> Как ни работай — все нищий, на лекарства не хватает. Ни одной-то фотогр<афии> нет у меня: я так беден, что не на что сняться.

<Приписка:> Пожал<уйста>, хоть открыткой известите, получил ли D. Trüb мой чек: я, по нищете, послал ему чек в простом письме. И тревожусь. Чек не барирован.