Переступить черту. Истории о моих пациентах

Скорее всего этот случай представляется сходным с легкой паранойей Фридманна. Только и здесь не обнаруживается никакого настоящего «повода». Отдельные поводы (пастор) используются, но не могут быть рассмотрены как побудительные. От случаев Клуга и Мора он отличается тем, что те никогда не имели сомнений в истинности своих идей и при вопросах никогда их не отрицали, в то время как этот случай, возможно, сам иногда сомневается, во всяком случае полностью и продолжительно диссимулирует. Те сделали логические выводы по всем направлениям. Теперешний случай, вероятно, тоже, поскольку никогда снова не имел сексуальных сношений со своей женой, но он не так ясен, активен и последователен, как те. Похоже, как будто он чувствует себя неуверенно. Наконец, он показывает медленное развитие и, очевидно, был с давних пор ревнивым.

Так значит, кажется, как будто критерии бреда ревности как «развитие личности» и как «процесс» здесь смешиваются с перевесом последних. Это, в сущности, не может нас особенно удивлять. Поскольку мы же видели, что каждое развитие жизни является «процессом», в который внедрены эмоциональные и рациональные связи, что, однако, «процесс» нормальной жизни может быть интерпретирован как «развитие», поскольку интуитивно в нем воспринимается единство личности. Мы видели субъективность высокой степени этой интуиции и должны сказать, что то «новое», что выступает как свойственное единству личности в определенные фазы жизни, и то «новое», что противостоит ему как гетерогенное, допускают переходы. Поэтому мы находим между психическими процессами и развитиями постепенные различия, в соответствии с фактом, что, стоя на психологической точке зрения, вообще нельзя провести резких разграничительных линий (причина все снова всплывающей теории единого психоза), в то время как эти разграничительные линии можно провести абсолютно в определенных местах физического действия. Случаи Клуг и Фишер — конечные точки ряда, в то время как, к примеру, паралич и атеросклероз беспереходно являются стоящими рядом видами «процессов»[61].

К анализу ложных восприятий

(достоверность и суждение о реальности)

В 1895 г. Кандинский выделил из истинных галлюцинаций группу феноменов, которые он объявил патологической разновидностью чувственных представлений, воспоминаний и фантазий. Он назвал эти прежде особо не выделяемые патологические представления «собственно псевдогаллюцинациями»[62].

В противоположность представлениям они имеют несравнимо большую чувственную определенность. Перед внутренним взором во всех подробностях разом встает совершенно отчетливо целая картина. «Внутренний таз» смотрит на никогда не виденные ландшафты и помещения, животных и людей, физиономии и многое другое. Совершенно независимо от воли эти предметы появляются и исчезают. Сознание по отношению к ним находится в состоянии рецептивности и пассивности. Только переключая внимание на внешние восприятия или при закрытых глазах на черном внутреннем фоне, субъект может заставить эти предметы исчезнуть, при направлении внимания в пустое пространство они тотчас возникают заново. Пространство, в котором они появляются, — это внутреннее представляемое пространство, то самое, в котором всплывают картины наших воспоминаний. Они возникают не в черном внутреннем фоне, как некоторые субъективные световые видения и объемные картины, тем более не в пространстве восприятия. Для краткости Кандинский противопоставляет «объективное пространство» «субъективному пространству». Между описанными, выраженными псевдогаллюцинациями и нормальными представлениями существует ряд феноменов, которые образуют переходы между обеими сторонами.

Напротив, между псевдогаллюцинациями и истинными галлюцинациями лежит огромная пропасть. Псевдогаллюцинации имеют всегда еще нечто такое, что выделяет их принадлежность к представлениям. Напротив, только истинные галлюцинации обладают той достоверностью, тем личным присутствием, какое свойственно объектам восприятия. Истинные галлюцинации носят характер объективности, псевдогаллюцинации могут быть в высшей степени яркими, отчетливыми, интенсивными, но они никогда не станут достоверными. Но самая бледная, нечеткая, неопределенная галлюцинация сохраняет характер объективности[63]. Кандинский попытался дать такой ответ, выдвинув теорию, о которой много спорили и спорят: необходимым условием объективного характера должно быть раздражение субкортикальных ганглиев.