Перевернутый мир

Валентина не спала ни секунды ночью. Вечером она отправила мужа к сыну, чтобы узнать, почему у него сутки отключен телефон. Сама она догадывалась, что тут дело в женщине или женщинах, выпивке, наверное, наркотиках. Но ситуация у них была настолько напряженная, опасная, что и с Витей могло произойти что угодно. Геннадий по-прежнему боялся выходить из дома. И не из-за слежки полиции. Он боялся других наблюдателей. Валентина в этом его полностью поддерживала. Но в этот раз она требовала, чтобы муж оделся и поехал к сыну. Геннадий сопротивлялся, но тут позвонил сосед Вити и сказал, что тот приехал с женщиной сутки назад и до сих пор не выходят. Он позвонил в дверь, но ему не открыли. «Но они там, – сказал сосед, – я слышал шорох за дверью. Думаю, наркотики, могут дом спалить». У Валентины была мысль съездить к сыну на квартиру самой. Но, во-первых, сын боялся по-настоящему только отчима, полностью зависел от него. Если у него женщина или компания, Валя не сможет их разогнать. В любом сложном случае сделать что-то может только Геннадий.

Перед тем как выйти из квартиры, Гена сказал жене, чтобы она ему не трезвонила каждую минуту. Он разберется на месте и сам ей позвонит. И Валентина послушно терпела полночи. Потом набрала номер Гены, телефон не отвечал. А через час он уже был вне доступа, видимо, разрядился.

И до позднего утра Валентина сидела в застывшей тишине квартиры и травила себя видениями двух вариантов развития событий. Первый – Геннадий обнаружил у пасынка компанию с женщинами и решил принять в этом участие, расслабиться, оторваться. И второй вариант, гораздо более болезненный, чем первый: Геннадий поехал не к Вите. Он воспользовался предлогом и поехал к ней. К этой Журавлевой, которую он даже дома принимал, выставив из квартиры жену. И ведь опять легко объяснит все ее журналистским расследованием, которое поможет ему отбиться от сфабрикованного обвинения в убийстве…

Только об этом и думала Валентина, она готовила жгучие и обидные разоблачительные речи в ожидании мужа. Но приехал Земцов с частным детективом, который сует во все нос.

Слава терпеливо повторял одну фразу, которая начиналась словами: «Очень сожалею, но произошло несчастье…» Дальше Валин мозг отталкивал детали, по нему кровавыми разводами расплывались совершенно непонятные слова.

– Возможно, конфликт, убийство, суицид. Валентина, ваш муж Геннадий Павлов и сын Виктор Таран были мертвы, когда мы вошли в квартиру.

Валентина дико, с ненавистью взглянула на Земцова, ей показалось, что она закричала, но они услышали только хриплый шепот:

– Я не верю. Я ничему этому не верю. Это опять вранье. Витя убил Геннадия? И себя? Нет, нет и нет. Вы врете. Говорите, полиция туда вошла? Это они и перестреляли моих родных людей.

– Мы все очень тщательно проверяем, – сказал Земцов. – Вопрос только один. Если сможете, ответьте. У вашего сына был короткоствольный пистолет? Вы его узнаете?

– Да, был. Витя купил его для самообороны. Не опознаю, потому что не представляю, какая может быть между ними разница. Я могу видеть сына и мужа?

– Не сейчас. Мы заедем за вами. Держитесь. Это все, что я могу сказать. Еще раз мои соболезнования.

Валентина дотащила свое тяжелое, неудобное тело, по жилам которого поползла ледяная кровь, до кухни. Открыла кран с холодной водой, набрала ее в ладони и залила себе в рот. Но проглотить не получилось. Вода вылилась ей под ноги, а рот свело спазмом. Но что-то нужно было сделать, потому что отупение отступало от мозга и сердца, а на его месте рождалась такая острая, яростная боль, от которой могут спасти только обморок или смерть. Но у Вали очень здоровое сердце, да и все остальное. Тот случай, когда знакомая болезнь не придет на помощь как подруга.

Она открыла аптечку, высыпала на стол все лекарства, какие там были. Пластинка снотворного, в ней осталось пять таблеток. Упаковка болеутоляющего – десять капсул. Все остальное – лекарства, которые принимал Геннадий от гастрита, от похмелья, от проблем с пищеварением.