Перевернутый мир

Валя вытащила из блистеров таблетки снотворного и болеутоляющего, ссыпала все в левую ладонь, а правой рукой просто затолкала их в сухое горло. Глотала все вместе, как колючий кусок бетона. Ждала, пока все это превратится в липкую горечь и поползет вниз. Она редко принимала лекарства, с утра ничего не ела и не пила. Все подействовало быстро. Пока шла до спальни, стены и пол шатались перед ее слепнущими глазами. Упала на кровать и вроде на минуту провалилась в темень глубокого сна. Но он оказался коварным обманом. Валентина сбросила с себя одеяло, стащила ночную рубашку. Она была мокрой с головы до пят – от горького пота и разъедающих кожу слез. Она металась, тянулась за следом волшебного запаха, самого главного, невероятного ощущения. То был сладкий, нежный и победный запах ее единственного малыша, то было прикосновение его маленьких пухлых ладошек. Валины ладони таяли от прикосновения крошечных пяток и пальчиков. Ради этого всего стоило жить. Даже ради воспоминания стоило жить, когда сладкий малыш спрятался в теле взрослого мужчины. И только Валя знала, где он. Что делают другие люди, когда убивают все, что было самым главным… Что делать Вале… Она не знает, как умереть, она не сможет справиться со своим страхом даже в муках, которые настолько страшнее смерти.

Что ей делать? Ответ вдруг пришел. Она должна увидеть сына. Понять, что это окончательно. Поверить. Прикоснуться. Попрощаться, попросить прощения за все. Ее кровь, тело, ладони и даже глаза вновь застыли в стуже и льдах. Валя будет ждать звонка, готовить себя к свершению первого шага, к победе над порогом, над враждебностью пути. Она будет ждать сколько угодно. Она дождется.

Прошел не один день, а Валентина так и не вспомнила о том, что стала вдовой.

Часть двенадцатая

Лабиринт Марины

Та ночь, в которую уехали Арсений и Марина, не стала ночью греха, как думала Зинаида. Когда они оказались в тишине ее квартиры, на мгновение оба замерли. Так велика была иллюзия нереальной защищенности, полной изоляции от кровоточащего, истекающего ядом, перевернутого мира. Таким непреодолимым казался соблазн – выпасть из плотного слоя боли, страха и напряжения бессонных мыслей в теплый полумрак покоя. Хоть на час, хоть на минуту, секунду…

Они выпили по большой кружке черного кофе с тостами. Арсений смотрел, как устало опускаются ресницы Марины, прикрывая темно-серый бархат ее глаз. Он собирался предложить ей оставить даже разговоры о делах до утра. У них есть тайное и выстраданное право на паузу без сил и воли. Собственно, ему ничего не нужно было озвучивать. Марина прочитала слова до того, как они прозвучали, успела улыбнуться ему тепло и благодарно… И вдруг ее взгляд стал напряженным, острым, стальным и холодным. Она встала, выпрямилась, как будто собралась шагнуть в строй.

– Сеня, я должна тебе все показать и рассказать. Не могу не думать, что все происходит даже сейчас. Понимаешь, я просто блуждала по лабиринту чужих дел, только тех, которые зафиксированы в документах. А оказалась в чумном бараке грязи, подлости и преступлений.

– Ты о чем-то или о ком-то конкретном?

– Да, я искала, точнее, рыла вокруг бывшего мужа. Программист Кольцова помог мне многое взломать. Файлы, переписку, альбомы. Анализ, вывод и приговор – это твоя часть работы. Я такая храбрая, что о чем-то не могу сказать даже тебе: мозги каменеют, а кожа стынет, как в могиле.

– Работаем, – произнес Арсений.

И они отправились в лабиринт Марины.

В первые минуты и даже часы Арсений все еще с трудом отрывал взгляд от Марины. Восхищался ее организованным умом, способностью в ворохе документов, обилии информации находить нужное место, фразу, слово, идти по этому следу, как за хищником. Были материалы, в которых даже он не нашел бы подвоха, но срабатывало чутье Марины – и в зияющем провале виднелась откровенная разгадка.

А потом он забыл даже о ней. К нему вернулся азарт охоты. Такой настоящей работы он не знал годы. Его дело вернулось к нему.

У крупного финансового магната Никиты Журавлева была репутация благодетеля и альтруиста. Он поддерживал неизвестные общества с пафосными или трогательными названиями, вкладывался в проекты никем не замеченных талантов. Эти вложения были убыточными по официальным документам или приносили небольшой, даже смешной по критериям крупного бизнеса, доход. Но репутация наверняка того стоила. Никита Журавлев занимал особое место не только в бизнесе, но и в обществе. Это точно не тот бизнесмен, который гребет только под себя, а в голод и холод удавится за копейку, но не поможет страждущим. И на этом фоне почти невинно смотрелись откровенные откаты в разные стороны и вверх: без этого не удержать самый крепкий и чистый бизнес.