Перья

Ледер стал проявлять нетерпение. Он дал Хавкину понять, что у нас истекает время, но старик, не обращавший внимания на намеки незваного гостя, рассказал, что о его творчестве высоко отзывался сам Герман Штрук[266], а потом спросил у меня, нравятся ли мне его работы.

— Тебе следовало бы попробовать себя в этом, — сказал Хавкин и подарил мне на прощание придуманную им игру «Волк и овца». Игра позволяла тренироваться в орнаментике и выделении симметричных фигур.

4

Ледер был разочарован результатами нашего визита в Гиват-Шауль, но не отчаялся и не отказался от своего плана.

— Свитая из трех нитей веревка не скоро порвется[267]

, — объявил он, когда мы, расставшись со стариком, направились в город и перед нами вытянулись на дороге наши удлиненные тени. — Мы молоды, полны сил, а Хавкина можно и впрямь не тревожить проблемами завтрашнего дня. Пусть проведет остаток жизни за этими арабесками.

На следующий день члены вегетарианского комитета с напряженным вниманием заслушали доклад Ледера, но, когда он закончил свое выступление, Гринберг сказал, что его план нереален в такой же степени, как и предложение тель-авивского вегана, выступившего перед членами комитета три месяца тому назад. Из дальнейших слов председателя стало ясно, что в связи с недостатком минералов в растительной пище тель-авивский гость предлагал своим собратьям съедать по ложке земли три раза вдень.

Ледер раздраженно ответил, что реалистичность его плана выверена до последней детали и что только его план способен придать политическую эффективность дебатам милой компании, которая регулярно собирается здесь, среди мешков с бургулем и пшеном, и ведет себя, словно группа заговорщиков-любителей.

— Вы хотите учредить партию, чтобы потом заседать за наш счет в доме Фрумина[268]? — язвительно спросил у докладчика Песах Явров, владелец галантерейного магазина на улице Га-Солель.

— Я уступаю вам дружбу с Нуроком так же охотно, как дружбу с Эремом[269], — отрезал Ледер. — И если кто-то еще не понял, я не говорю о попытке найти свое место в рамках существующего строя. Нами должны быть заложены основы принципиально нового государственного устройства, прекрасного и справедливого.

Лев-Тамим, имевший известную всем привычку высмеивать ораторов, сидел, опершись о свой посох, и о чем-то сосредоточенно думал. В ходе последующих заседаний, на которых членами комитета вновь обсуждался трехчастный план Ледера, он неожиданно оказался его главным сторонником. Прения были долгими, и основное внимание в них уделялось сравнению идей Поппера-Линкеуса с другими социальными программами, от предложений Уильяма Бевериджа до Атлантической хартии[270]

. В результате дебатов был постепенно выделен центральный вопрос: может ли современное социальное государство на Западе считаться воплощением линкеусанских идей или, напротив, оно цинично украшает себя социальными перьями, осуществляя на практике такую политику, которая решительно противоречит идеям великого гуманиста.

Эти прения были мне скучны, и, уставая от них, я то и дело старался улизнуть в переплетную мастерскую, где мог играть с длинными полосами цветной бумаги, целые груды которых накапливались там под столами, или следить за работой госпожи Гринберг и ее молодого помощника в бухарской тюбетейке. Они работали молча, и лишь опускавшийся время от времени резак гильотины да ритмичные движения кисти, которой бухарец обмазывал переплетную ткань, нарушали царившую в мастерской тишину.

Когда мы возвращались от Гринбергов, Ледер не раз говорил, что их скромный и внешне запущенный дом, служивший прежде резиденцией австрийского вице-консула, станет со временем главным музеем линкеусанского государства, местом проведения обязательных школьных экскурсий и магнитом для паломников со всего света. Люди будут приходить сюда в надежде прикоснуться к священной истории, как приходят сегодня к столу, за которым работал Карл Маркс в библиотеке Британского музея.

— Мы делаем важное дело, даже если сейчас многое в наших действиях кажется тебе лишним и скучным, — с этими словами Ледер указал на деревянный забор, которым был огражден огромный котлован, выкопанный для строительства дома «Гистадрута» на улице Штрауса. — Чем глубже заложен фундамент, тем выше вознесется построенное на нем здание.

Внешне казалось, что Ледер и Лев-Тамим находятся в хороших отношениях. Они соглашались в том, что на стадии подготовки нового издания «Всеобщей обязательной службы обеспечения питанием» оригинальный текст книги, написанной в самом начале двадцатого века, должен быть адаптирован к экономической и социальной реальности сегодняшнего дня. Оба работали над переводом книги, один — на иврит, другой — на эсперанто. По их замыслу, оба переводных издания должны были выйти одновременно в издательстве вегетарианско-веганского комитета.