Период полураспада

Домработница Косыгиных все пыталась накормить Алочку, казавшуюся ей болезненной и вечно голодной. Алочка отказывалась, язва, хоть мучила ее меньше, чем в Новосибирске, окончательно лишила ее аппетита. Люся считала, что Наташа – так она звала подругу – не ест только потому, что стесняется, и сама делала ей бутерброды с черной икрой, Алочка из вежливости, давясь, ела.

– Люсь, у меня опять туфли разваливаются. Мама расстроится… Меньше года проносила.

– Меньше года? Я туфли по три года ношу. Папа страшно сердится, если я неряшливо отношусь к вещам.

– Как можно носить туфли по три года, Люся?

– Для папы бережное отношение к вещам – вопрос принципа. У меня есть туфли еще с сорок второго года, и до сих пор почти новые.

Люся открыла шкаф в собственной комнате. На нижней полке аккуратной шеренгой стояли туфли. Открытые, закрытые, на каблуке и без, босоножки на танкетке, только входившей в моду. Наташа посмотрела на свои стоптанные черные туфли. Отец купил их зимой, она дождаться не могла, когда можно будет сбросить валенки, и не снимала эту единственную пару с весны, мечтая дотянуть до поздней осени. Но не дотянула, хоть дважды и носила в ремонт.

– Красивые у тебя туфли, очень красивые…

– Хочешь, примерь.

– Ага. Вот эти, с бантиком… Жаль, что велики, но туфли просто дивные!

– Мои любимые… Я их по особым случаям надеваю. Когда с родителями в Большой иду… или если папу в Кремль с семьей приглашают.

Той же осенью в квартире на Ржевском играли скромную свадьбу: Рива наконец вышла замуж. Не зря Дарья Соломоновна повторяла, что ее красавица-дочь одна не останется. Ну и что же, что в сорок три… На каждую кастрюльку должна найтись своя крышка. Дарья Соломоновна приготовила фаршированную щуку, селедочный форшмак, цимес, позвала по такому случаю всех обитателей квартиры за стол, во главе которого сидели счастливая Рива и ее муж, Давид Карлович, поблескивая дужками золотых круглых очков.

Давид Карлович был человек высокообразованный, вдовец, дети уже взрослые, опять же, большой плюс. Дарья Соломоновна снова перебралась в комнату Соломона и Кати: молодым надо дать простор. Давид Карлович оценил достоинства не только красавицы-жены, но и ее тридцатипятиметровой комнаты с балконом и лепниной. Но он и сам вошел в семью не с пустыми руками: привез кресла и салонный столик красного дерева, подарил Риве изящные золотые часики, накупил множество золотых сережек, цепочек, брошек. Нрава он был нешумного, никогда не горячился, ходил по квартире в полосатой пижаме, но непременно с белой рубашкой, которую теперь ежедневно в Катину стирку добавляла Дарья Соломоновна, носил зализанный зачес и черные усики. «Алка, он на Гитлера похож», – шептала сестре неугомонная Ирка.

В День Победы Алка не могла усидеть дома, хотя Соломон твердил, что на гуляния идти ни в коем случае нельзя, там будет столпотворение. Люсю родители повели на прием, и Алка с Галей Савченко вдвоем побежали на Красную площадь. Только туда!

Площадь была переполнена, люди обнимались, плакали, со всех сторон перебивающими друг друга мелодиями звучали гармошки. Алка и Галя пробирались сквозь толпу, их то и дело окликали молодые солдатики и офицеры.

– Хей! Дьевушки, идите к нам! – Галя и Алочка увидели танк с американским флагом, на броне сидели крепкие веселые ребята. – We have шампаньское!

Алка не знала английского, в школе они учили немецкий, но к Гале с раннего детства на дом ходил преподаватель английского.

– Are you really Americans?

– Oh, you speak English! Great! To our victory, gals!

– Что они говорят? – улыбаясь американцам, спросила Галю Алка.

– За победу предлагают выпить, – а американцы уже протягивали им кружки, наливая их до краев. Один из них помог Алке вскарабкаться на гусеницы и крепко держал ее за талию. Алка заливалась смехом, с трудом припоминая известные ей английские слова: «Good… good шампанское… Amеrican шампанское?»

– Yes, yes, American champagne. American champagne with Russian beautiful girls! On the Red Square. I love you! Do you love me? What’s your name?

Алка поняла только слово «love» и про имя. Смутиться у нее не было времени, да и не было желания.

– Наташа… Natalie…

– Natalie? Beautiful name. Do you like champagne?

Алка смеялась, Галку Савченко обнимал другой танкист, они пили шампанское с американскими парнями, целовались с ними, стоя на броне их танка, и смеялись от счастья. Весна, победа, а им семнадцать!..