Перо, закон и стеклянный шар (СИ)

– Я на вашей стороне, не сомневайтесь, и я готов вам помочь! Как я уже говорил, такую красавицу обязательно нужно найти.

Полицейский остановился посреди тротуара, извлек портрет Мализы и внимательно посмотрел на лицо девушки. Хальрун заглянул через плечо Дорена. С нового ракурса ему показалось, будто вейя Кросгейс пребывает в томном ожидании. Газетчик фыркнул:

– Допрашивать подозреваемого вам нельзя, обыскивать – тоже. Если действовать неделикатно, репутация девушки пострадает. Непростая задача, да?

Дорен, не отрывая взгляда от портрета, кивнул. Хорошо, что поблизости не было прохожих, и никого не интересовали двое странных людей.

– Что будете делать, детектив?

Дорен убрал портрет во внутренний карман. Нерешительное выражение пропало с лица полицейского: теперь он выглядел собранным и спокойным.

– Пойду к гадалке. Госпожа Лалла пригласила меня завтра на сеанс.

– Сеанс? – удивился Хальрун. – Мне вы говорить не собирались, как я понимаю?

– Не собирался.

– А теперь передумали?

– Передумал. Вы недовольны, вей Осгерт?

– В общем-то нет, – пожал плечами Хальрун. – Я люблю честных людей, просто удивлен немного... Так я могу прийти?

– Можете. Приходите к десяти утра... И впредь не проявляйте инициативу. Мы договорились?

Хальрун усмехнулся.

– Постараюсь... Вы поверили в духов, детектив? – спросил он. – Тогда не забудьте оберег. Кстати, свой мне в редакции посоветовали пожертвовать уличной уборной. Чтобы отгонял духов там, где это на самом деле нужно.

Дорен пропустил шутку мимо ушей.

– Я в духов не поверил, но гадалка может что-нибудь знать, – серьезно ответил он. – Это дама с своими тайнами.

– Выяснили про нее что-нибудь? – оживился Хальрун – госпожа Лалла интриговала журналиста.

– Немного.

– Расскажите?

– Ни за что. Только не газетчику.

Хальрун посчитал шутку неплохой и усмехнулся. Ему показалось, что Дорен тоже слегка улыбнулся, чуть-чуть, но все же.

– До завтра, детектив Ловейрт?

– До завтра, вей Осгерт.

Дорен подошел к машине, а Хальрун отправился искать наемный экипаж, водитель которого согласился бы отвезти через весь город человека сомнительной наружности. Несмотря на подбитый глаз, прошедший день газетчик считал удачным, и на душе у него было легко.

– Эй! – закричал он, замахав рукой. – Полкруша до Роксбиля!

Машина остановилась, и в окошке появилось слегка заросшая физиономия водителя.

– Деньги есть?

Газетчик попытался подмигнуть, болезненно поморщился, а затем просто продемонстрировал монеты.

– Едем?

– Садитесь, вей.

Экипаж покатился на восток. На этот раз Хальрун не стал вступать в разговор – он думал. Газетчик снова и снова перебирал в уме все, что знал о вейе Кросгейс, считавшейся совсем недавно самой очаровательной среди роксбильских девушек на выданье. В Центральном округе звезда этой светской львицы потускнела, но молодость и красота все еще играли на стороне Мализы, и ее приняли в лучших домах Бальтауфа. Замуж девушка не спешила, ведь фабрика Кросгейсов приносила, как утверждали знатоки, не самый большой, зато стабильный доход.

Вейя Кросгейс славилась своим салоном, куда приглашала творческих людей: художников, писателей, а иногда даже актеров. Еще при жизни отца Мализа устраивала в своем роксбильском доме роскошные, эксцентричные приемы.

– С гадалкой и духами, да, – пробормотал Хальрун. – Я помню. Про них много говорили.

– Что? – удивился водитель.

– Ничего. Я про себя.

Водитель покачал головой, но Хальруну было все равно, что о нем думали. Газетчик подпер голову рукой и продолжил вспоминать.

После смерти профессионального химика и умелого дельца Роугстона Кросгейса его единственная дочь оставила налаженное производство на управляющего, а сама перебралась в Центральный округ. Говорили, что оставшись без контроля, Мализа еще больше погрузилась в развлечения и приемы, которые устраивала с неизменной выдумкой, а также увлеклась мистицизмом. Слава госпожи Лаллы расцвела именно тогда. В окружении богатой наследницы эта женщина появилась еще в Роскбиле, но при жизни Роугстона гадалка держалась тихо. Хальруна тогда не интересовало прошлое очевидной шарлатанки, и об этом он сейчас ужасно жалел. Всем иногда доводилось совершать ошибки.

– Куда вас отвезти, вей?

Хальрун вздрогнул. Они почти доехали до Роксбился.

– На фабрику Кросгейсов, – сказал газетчик, проверив время.

Часы с серебряной цепочкой были немного дороже тех, что мог позволить себе простой рабочий. Водитель проводил предмет любопытным взглядом, усмехнулся и сказал:

– Как прикажите, вей...

Домой Хальрун добрался только в сумерках. Жил газетчик на улице поэтично названной Зеленым холмом. Может быть, когда-то, когда город только разрастался, тут действительно располагалась живописная возвышенность, но более вероятно, что название стало шуткой архитектора или кого-то из застройщиков. Ближние окрестности Бальтауфа являлись унылой равниной с чахлыми одинокими деревцами и пожухлой травой, а улицу Зеленого холма застроили не настолько давно, чтобы она помнила иные времена.