Пертская красавица

бы тебя петь другую песню, – возразил гэл.

– А так как сегодня пятница, – сказал Генри с тем же

пренебрежительным спокойствием, – я попрошу тебя не

застить мне свет.

– Ты неучтивый человек, но она сама тоже fir nan ord84,

и она знает, что кузнец горяч, как огонь, когда железо го-

рячо.

– Если «она сама» молотобоец, она должна уметь вы-

ковать себе доспехи, – ответил Генри.

– Так бы она и сделала и не стала бы тебя тревожить.

Но, говорят, Гоу Хром, когда ты куешь мечи и броню, ты

над ними поешь и свистишь напевы, которые обладают

силой делать клинок таким, что он разрезает стальное

кольцо, как бумагу, а латы и кольчугу – такими, что

стальные копья отскакивают от них, как горох.

– Тебя дурачили, как невежду. Добрый христианин не

стал бы верить такому вздору, – сказал Генри. – Я, когда

работаю, насвистываю что придется, как всякий честный

ремесленник, и чаще всего песенку о роще Висельников.

Мой молот бьет веселей под этот напев.

– Друг, напрасно давать шпоры коню, когда он стре-

ножен, – сказал надменно горец. – Сейчас она сама не мо-

жет драться. Невысокая доблесть так ее колоть.

– Клянусь гвоздем и молотом, ты прав! – сказал Смит,

84 То есть «человек молота».

меняя тон. – Но говори прямо, друг, чего ты от меня хо-

чешь? Я не расположен к пустой болтовне.

– Броню для моего вождя, Эхина Мак-Иана, – ответил

горец.

– Ты кузнец, сказал ты? Как ты посудишь об этой? –

спросил Смит, доставая из сундука кольчугу, над которой

работал последние дни.

Гэл ощупал ее как диковину, с восхищением и неко-

торой завистью. Он долго разглядывал каждое колечко и

пластинку и наконец объявил, что это лучшая кольчуга,

какую он видел в жизни.

– Предложить за нее сто коров и быков с отарой овец в

придачу – и то будет дешево, – произнес горец. – И она

сама меньше не предложит, если ты уступишь ей кольчугу.

– Ты даешь честную цену, – возразил Генри, – но этот

панцирь не будет продан ни за золото, ни за скот. Я имею

обыкновение испытывать свои панцири своим же мечом, и

эту кольчугу я не отдам никому на иных условиях, как

только если покупающий померится со мною в честном

состязании: на три крепких удара и три броска. На таком

условии твой вождь может ее получить.

– Куда хватил! Выпей и ляг спать, – сказал с пренеб-

режительной усмешкой горец. – Ты сошла с ума! Думаешь,

глава клана Кухил станет ссориться и драться с пертским

ремесленником вроде тебя? Вот что. Я скажу, а ты слушай.

Она сама окажет тебе большую честь для человека твоего

рода и племени. Она будет биться с тобой сама за пре-

красный панцирь.

– Сперва она должна доказать, что она мне чета, – ска-

зал Генри с угрюмой усмешкой.

– Как, я тебе не чета? Я из лейхтахов Эхина Мак-Иана!

– Попытаем, коли хочешь. Ты говоришь, что ты fir nan

ord? А умеешь ли бросать кузнечный молот?

– Умею ли! Спроси орла, может ли он пролететь над

Феррагоном.

– Но прежде чем помериться со мной, ты должен по-

тягаться с одним из моих лейхтахов. Эй, Дантер, сюда!

Постой за честь города Перта! Ну, горец, вот стоят перед

тобою в ряд молоты, выбирай любой, и пойдем в сад.

Горец, носивший имя Норман-нан-Орд, то есть Норман

Молотобоец, доказал свое право на такое прозвание, вы-

брав самый тяжелый молот. Генри улыбнулся. Дантер,

дюжий подмастерье Смита, сделал поистине богатырский

бросок, но горец собрал все свои силы и, бросив на два-три

фута дальше, посмотрел с торжеством на Генри, который

опять лишь улыбнулся в ответ.

– Побьешь? – сказал гэл, протягивая молот Генри

Смиту.

– Только не этой игрушкой, – сказал Генри. – Она так

легка, что против ветра и не полетит… Дженникен, при-

тащи мне «Самсона», и пусть кто-нибудь из вас поможет

ему, мальчики, потому что «Самсон» изрядно увесист.

Молот, поданный Смиту, был раза в полтора тяжелее

того, который горец избрал для себя как необыкновенно

тяжелый. Норман стоял ошеломленный, но он изумился

еще больше, когда Генри, став в позицию, размахнулся

огромным молотом и запустил его так, что он полетел,

точно снаряд из стенобитной машины. Воздух застонал и

наполнился свистом, когда такая тяжесть пронеслась по

нему. Молот упал наконец, и его железная голова на целый

фут вошла в землю добрым ярдом дальше, чем молот

Нормана.

Горец, убитый и подавленный, подошел к месту, где лег

«Самсон», поднял его, взвесил в руке с превеликим удив-

лением и внимательно осмотрел, точно ждал, что разглядит

в нем что-то другое, а не обычное орудие кузнеца. Наконец,

когда Смит спросил, не попробует ли он бросить еще раз,

он с грустной улыбкой, поводя плечами и покачивая го-

ловой, вернул молот владельцу.

– Норман и так слишком много потеряль ради забавы, –

сказал он. – Она потеряль свое доброе имя молотобойца. А

Гоу Хром работает сама на наковальне этим молотищем?

– Сейчас, брат, увидишь, – сказал оружейник и повел

гостя обратно в кузню. – Дантер, достань мне из горна вон