Первая колония

«Мне не трудно чуток поиграть в жуткого космического зомби. Более того, я хочу это сделать!» – шустро печатал инженер-ядерщик, которого инопланетные нанороботы стали по живому переделывать из представителя рода хомо сапиенс в нечто иное. Поверхностные покровы парня стали настоящей бронёй, грудная клетка выгнулась колесом, чтобы вместить в себя начавшие изменяться мышечные ткани, а конечности значительно потолстели, поскольку в них начало проявляться дублирование опорно-двигательного аппарата. Последнее, видимо, было нужно для последующего его разделения, ведь две ноги и две руки по меркам местных форм жизни абсолютно недостаточно. Но всё равно Лёша отделался куда легче, чем остальные двое выживших. Тот, кто попался мне на глаза первым, почти стал насекомым. Во всяком случае, в его анатомии с людьми нашлось бы больше различий, чем сходств. И такая метаморфоза потребовала значительного расхода ресурсов, которые брались прямо из тела человека. Вероятно, нанороботы быстро бы нарастили ему новое мясо на обнажившиеся кости. Вот только когда левиафаны оказались сбиты, то почти сразу прекратили свою работу, оставив «пациента» инвалидом, которому срочно нужны протезы. Ну а третий… К нему я подступаться даже не думал. Боюсь, в существе, которое опознали только по обрывкам одежды и частично сохранившимся зубным коронкам, телезрители не признают колониста.

«Ходить, вытянув вперёд руки, рычать, пугать! Это же так классно! Доктор, да меня же даже из бокса выпускать не надо! Скиньте сюда какие-нибудь тряпки, какие не жалко, а дальше…»

Пальцы подвергшегося изменениям техника печатали так быстро, что я просто не успевал за ним читать. А сам он в это время метался по своей маленькой и тщательно изолированной от корабля лечебно-тюремной камере, словно капля воды, упавшая на дно глубокой раскалённой сковородки.

– Гиперактивность у него, – пояснил Царенко, видимо проследив за изменениями моего лица. – Под воздействием этой микроскопической дряни железы внутренней секреции стали вырабатывать такой коктейль гормонов, что оба вменяемых пациента чуть по потолку не бегают. И то одному из них мешает главным образом отсутствие ног. Солдат-рукопашник, понимаешь ли, должен быть всегда весёлым, активным и энергичным. А до износа его организма, живущего в сумасшедшем темпе, никому, кроме меня, дела нет.

– Лекарства не помогают? – понимающе кивнул я. – Эта микроскопическая дрянь в их крови расщепляет вашу химию?

– Только те соединения, которые считает вредными, – устало вздохнул главврач и всё-таки отошёл от меня, вернувшись к своему столу, на котором лежал мелко нарезанным какой-то грушевидный фрукт с алым соком. И вилочка с наколотым на него и слегка обкусанным кружком… Стоп, я не знаю такого растения! Он что, на себе эксперименты с отравлением местной пищей ставит?! – Некоторые, наоборот, действуют почти мгновенно, поскольку их доставляют прямо к нужному месту самыми короткими путями. А ещё в крови отмечены следы соединений, вообще земной науке неизвестных. Но, похоже, очень действенных. Видимо, их синтезируют из отдельных белков, жиров и углеводов. Честно говоря, я почти ничего не могу контролировать в их организме. Он – саморегулирующая система, правила в которой задаёт кто-то другой.

– Да, нам ещё многому предстоит научиться, прежде чем… – Мою беседу с главврачом прервал срочный вызов. – Извините. Да, что стряслось?

– Борька, бросай всё и дуй к оружейке! – зашипел по радиосвязи дядя не хуже, чем голодная змея. – На орбите появилась капсула с припасами! И с размаху бултыхнулась аварийной посадкой в море, которое у нас под боком. Хорошо, хоть не на глубину, а на относительное мелководье, метров семьсот-восемьсот от берега! А все машины, как на грех, уже на полпути к руинам. Короче, выволакивать гостинцы придётся ручками и тащить их до «Гагарина» на своём горбу. А не то подмокнут наши еда и боеприпасы. Конечно, каждый контейнер должен быть герметичным… Но мало ли?!

– А почему её к нам сейчас направили?! – удивился я, кивком прощаясь с доктором и его пациентом и покидая госпиталь. – Мы же ждали её только завтра-послезавтра! Что на этот счёт Земля говорит?

– Ничего не говорит, – отрезал родственник с дипломатической неприкосновенностью. – Около часа назад местное солнце выдало такую вспышку, что у нас сплошные помехи. Только с единственными на всю планету соседями поговорить и можем. Да и то каждое второе слово угадывать приходится.

– Ага… Так, может, это и не наша?