Первые леди Рима

Однако, что еще важнее при общественной роли, предоставляемой ей новым имперским порядком, завещание Августа оговаривало также, что Ливия должна быть принята в его семейство Юлиев-Клавдиев. Это было жестом мужа своей жене, не имевшим исторического прецедента. Столь долго не давая ей почетного имени или титула, эквивалентного своему собственному, Август теперь хотел, чтобы Ливия была известна как Юлия Августа. Ее новое имя представляло официальный взлет и накладывало еще один новый штрих: ни одна другая женщина до того не получала женскую версию почетного титула, носимого ее супругом.[268] Впоследствии Августа стало официальным именем для многих последовательниц Ливии, чьи сыновья воссели на трон — так же как Август стало частью титула каждого римского императора.

[269]

Август не обеспечил, как думают некоторые, своей жене равного положения с Тиберием, дав ей женскую версию своего имени.[270] Как и другие римские женщины, Ливия была отстранена от всех мужских политических занятий — в Сенате, в армии и на народных собраниях, она не играла никакой официальной роли в политике Палатина. В этом она имела нечто общее с современными президентскими супругами, чья роль конституционно тоже не определена. Но она, безусловно, теперь стала ближе всего к положению королевы и за время существования Рима, и это вскоре создаст проблему для ее только что облеченного властью сына. Эта проблема осложнится, когда Сенат предложит даровать ей привилегии помимо тех, что были указаны в завещании Августа.

И, наконец, еще одним спорным ходом оказалось назначение Ливии жрицей культа своего мужа. 17 сентября Август был посмертно объявлен богом, это позволило поклоняться ему под видом «Святого Августа». Религия была одной из тех сфер, где римским женщинам позволялось играть официальную общественную роль в качестве помощниц в религиозных церемониях или рупора общественного горя. Но за исключением весталок, ни одной женщине в Риме не было позволено выполнять какую-либо жреческую роль. В ее новом и подрывающем основы качестве Ливии позволили выполнять обязанности ликтора — обычно официально назначаемого заботиться о судьях, когда они передвигаются по городу. И все-таки, когда Сенат предложил, чтобы Ливию отныне называли mater patriae (Мать Отечества) — обыгрывание титула pater patriae

, данного десять лет назад Августу, — и при этом официальный титул Тиберия должен был звучать как «сын Юлии» или «сын Ливии», новый император вынужден был использовать свое императорское вето.

Тиберий объяснил свой отказ, обосновав его скромностью, и заявил, что «только разумные почести должны оказываться женщинам». Он также заявил, что будет отклонять бессмысленные награды и в свой адрес. У него была серьезная причина для беспокойства. Излишнее выставление имени Ливии и изображений Августа при его жизни вызывало протест традиционалистов, все еще жаждущих возврата к временам Республики. Они быстро бы почувствовали дух монархизма восточного типа в самодемонстрации семейства Юлиев-Клавдиев. Говорят, кое-кто уже жаловался, что стал «рабом женщины».

Правда, некоторые считали, что на самом деле Тиберия тревожило то, что продвижение матери шло за счет его собственного авторитета.[271] Без сомнения, Ливия была единственной легитимной связью Тиберия с отчимом и предшественником, и не только Сенат, но и провинции не уставали напоминать Тиберию об этом факте. Некоторые с чистой совестью присваивали изображениям Ливии титул, в котором сам Тиберий официально ей отказал.[272] Это стало началом борьбы Тиберия за определение и урегулирование роли матери в системе его режима.

В некоторых отношениях Ливия продолжала действовать как прежде, выказывая в первые годы правления сына мало признаков того, что готова оставить роль наперсника императора, которую она играла при Августе. Ее присутствие в коридорах власти чувствовалось даже сильнее. Она вела собственную корреспонденцию с зависимыми царствами, такими как Архелай или Каппадокия; официальные письма и корреспонденция Тиберию из провинций адресовались его матери так же, как и ему. В какой-то момент старые друзья Ливии, спартанцы, писали ей и ее сыну отдельные письма, советуя им организовать празднование в честь божественного Августа и его семьи, на что Тиберий ответил, что оставляет ответ за своей матерью.[273]

Еще до смерти Августа Ливия создала свою версию утреннего salutatia у мужчин, которая давала ей возможность управлять ухом сенаторов, а также выслушивать петиции и вопросы от посетителей и друзей. Если она, как женщина, не могла входить в Сенат, то сенаторы-то могли приходить к ней.[274] В мавзолее Ливии были обнаружены урны с прахом ее слуг, привратника (ostiarii

) и секретарей (salutatores), чьей работой было отфильтровывать сановников и просителей, ищущих возможности войти к императрице. И хотя мы не имеем об этом особых указаний, ей также мог понадобиться nomenciator для подсказки имен всех этих гостей.[275]