Первый человек в Риме

Марий был прав. Белоснежной коже Суллы сильно досталось во время многомесячных разъездов по Италии, когда он обучал солдат и – как можно незаметнее – обучался сам. Гордость не позволяла ему бездельничать в тени, когда другие храбро жарились на солнце, и гордость же заставляла его носить афинский шлем, свидетельствующий о его высоком статусе, но не спасающий от солнечных лучей. Худшее было уже позади, но в его коже так мало содержалось пигмента, что он не загорел вовсе. Зажившие после ожогов участки остались такими же белыми, как и раньше. Хорошо хоть руки и ноги переносили солнечные лучи получше.

Марий видел, как болезненно отреагировал Сулла на совет купить шляпу. Он сел и показал на поднос с вином:

– Угощайся и выслушай меня. Луций Корнелий, надо мной смеялись с тех самых пор, как я в семнадцать лет стал солдатом. Сначала я был слишком тощий и маленький, потом стал длинным и неуклюжим. Я не был греком, я был италийцем, а не римлянином. Поэтому я понимаю то унизительное положение, в которое ты попал из-за своей нежной белой кожи. Но для меня, твоего командира, важнее, чтобы ты был здоров и чувствовал себя нормально. Нечего переживать из-за того, что твой облик будет мало соответствовать твоему высокому происхождению. Достань себе шляпу! Привяжи ее женским шарфом, или лентами, или пурпурно-золотым шнуром, если найдешь его. И смейся над ними сам! Считай шляпу признаком своей эксцентричности. И вскоре, ты увидишь, все перестанут ее даже замечать. И еще я рекомендую тебе найти какую-нибудь густую мазь. Смажь лицо. И если нужный тебе крем будет благоухать, как парфюмерная лавка, то что из этого?

Сулла кивнул, усмехнулся:

– Ты прав, совет отличный. Я сделаю так, как ты говоришь, Гай Марий.

Они помолчали. Марий был раздражителен, беспокоен, но не из-за Суллы – квестор понимал это. И вдруг Сулла догадался, в чем причина тревоги. Да разве и сам он не трудился с тем же самым чувством? Разве не охвачен им весь Рим?

– Германцы, – выговорил Сулла.

– Германцы, – подтвердил Марий и протянул руку, чтобы взять свою чашу с сильно разбавленным вином. – Откуда они пришли, Луций Корнелий, и куда они идут?

Сулла вздрогнул:

– Они идут на Рим, Гай Марий. Мы все это ощущаем – нутром. Откуда они пришли, мы не знаем. Должно быть, от самой Немезиды. Все, что мы знаем, – у них нет дома. Что нас страшит, они хотят сделать наш дом своим.

– Не дураки же они, – хмуро сказал Марий. – Конечно хотят. Эти набеги в Галлию – лишь пробные, Луций Корнелий. Они просто выжидают, собираясь с духом. Они могут быть варварами, но даже самый последний варвар знает: если он хочет осесть где-то недалеко от Срединного моря, сначала ему придется иметь дело с Римом. Германцы придут.

– Согласен. Но ведь мы с тобой не одни. Так чувствуют сейчас все в Риме. Постоянное беспокойство, страх неотвратимого. И наши победы не помогают, – сказал Сулла. – Все вокруг словно сговорилось помогать германцам. Есть такие – даже в сенате! – кто везде и повсюду трубит о нашей обреченности, словно худшее уже случилось. Кое-кто поговаривает, что германцы – это кара богов.

– Не кара, а испытание, – вздохнул Марий, поставил чашу и сложил руки. – Скажи мне, что ты знаешь о Луции Кассии? Официальные бумаги ни о чем мне не говорят. Лишь общие фразы.

Сулла поморщился:

– Он взял те шесть легионов, которые возвратились с Метеллом из Африки, – кстати, как тебе нравится «Нумидийский»? – и повел их по Домициевой дороге к торговому городу Нарбону, куда и явился в начале секстилия, после восьминедельного похода. Это тренированные войска, они могут передвигаться и быстрее, но никто не винит Луция Кассия за то, что он щадил людей перед трудной кампанией. Метелл Нумидийский решил не оставить в Африке ни одного солдата, поэтому легионы Кассия были усилены еще двумя когортами. Теперь у Кассия почти сорок тысяч пехотинцев плюс крупное подразделение кавалерии, которое он пополнял союзниками из галлов, – всего около трех тысяч. Большая армия.

– Это хорошие солдаты, – задумчиво произнес Марий.

– Знаю. Я видел их, когда они шли через долину Пада к перевалу Монс-Генава. В то время я как раз набирал кавалерию. И хотя тебе будет трудно поверить, Гай Марий, но я никогда прежде не видел римской армии на марше. Они шли шеренга за шеренгой, все хорошо вооружены и оснащены, с приличным обозом. Я никогда не забуду этого зрелища! – Он вздохнул. – Кажется, германцы соединились с вольками-тектосагами, которые считают себя их кровными родственниками и поэтому отдали им землю к северу и востоку от Толозы.

– Галлы – почти такая же тайна для нас, как и германцы, Луций Корнелий, – сказал Марий, подавшись вперед. – Но согласно докладам, галлы и германцы не одна раса. Как могли вольки-тектосаги называть себя родственниками германцев? В конце концов, вольки-тектосаги даже не косматые галлы. Они обитали в окрестностях Толозы еще до того, как Испания стала нашей. И говорят они по-гречески, и торгуют с нами. Так почему?

– Не знаю. Кажется, и никто не знает, – ответил Сулла.

– Извини, что прервал. Продолжай.