Первый шедевр

Это все, Грегори. Ты мог уйти отсюда на своих правах, с достоинством и окровавленными руками. Тебя бы уважали в тюрьме, о тебе бы писали в газетах, да ты бы мог продать свою неописуемую картину, не выходя из-за решетки. За огромные деньги. Ты бы вошел в историю, как художник, убивший богатого мудака из правления «ГлаксоСмитКляйн». О тебе бы говорили, Грегори. Но ты предпочел стоять на коленях и ничего не делать, пока огромный Цербер заваривает чаек с ромашкой для этого старого козла. Жизнь дала тебе ценный урок, жизнь преподнесла тебе возможность. А ты все просрал.

Грегори встал на ватные онемевшие ноги. Он хотел сказать про воров, он хотел сказать про картину в гараже Стоуна и, в конце концов, послать на хрен эту богатую свинью Николаса. Но язык ему не повиновался, а горло распухло. Ему оставалось стоять, чуть шатаясь от усталости, усугубленной безответным унижением. И ждать, пока копы приедут, усадят его в казённую машину и увезут в участок, где он совсем недавно пытался сообщить сам о преступлении.

Ты просто ничтожество, Грегори.

* * *

Келли сидела на крохотной кухоньке и пила чай, перед ней лежал толстенный конверт, наполненный десятками. Сэм слишком легко расстался с такой котлетой денег, а ведь в последнее время Тиму с большим трудом удавалось выцарапывать свои кровно заработанные гроши. И тут такая щедрость. Тимоти просто управлял погрузчиком, с чего бы он стал столь «неотъемлемой частью их семьи». Почему десятками? Чтобы конверт казался толще? Или чтобы она потратила деньги на свою скромную жизнь? Жалкая подачка, чтобы она заткнулась и не пошла копам, но им – то это зачем? К слову, Келли действительно была близка, чтобы потратить деньги на себя: ее скромной зарплаты за работу в школьной столовой едва хватало на оплату аренды. Если бы Тим не крутился, пропадая на ночных сменах…

Ее размышления прервала трель звонка. Келли встала со скрипучего стула и поспешила к двери. На пороге стоял немолодой мужчина, одетый слишком нелепо для своего возраста: в середине лета он носил застегнутую до горла болоньевую куртку песочного цвета, синие рабочие джинсы и высокие ботинки, наподобие тех, которые носят разнорабочие на стройках. Визитер зализывал довольно длинные волосы назад, обнажая внушительные залысины и глубокие морщины на лбу, серо-зеленые глаза скрывались за тонкими стеклами очков-капель в тонкой оправе, водруженных на длинный нос со сломанной переносицей, кончик которого смотрел немного влево и был испещрен десятками лопнувшими капилляров. Его обладатель явно любил выпить. Образ завершала трехдневная щетина и алкогольное амбре.

– Мисс Фултон? Продолжим и дальше играть в гляделки или вы пригласите меня на чашечку чая? – вкрадчивый мягкий голос звучал удивительно для этого нескладного, непропорционально высокого человека.

– Простите, мистер Милт, – Келли стало стыдно, что она так долго пялится на визитера. – Проходите, просто я… как бы сказать…

– Ожидали увидеть лейтенанта Коломбо, – визитер мягко переступил порог квартиры и сразу направился на кухню.

Келли закрыла дверь на цепочку и поспешила за ним – она совсем не так представляла себе этот разговор. Гость уселся за небольшой столик, укрытой клеенкой, бросив беглый взгляд на конверт. Келли стояла в дверном проеме, недоверчиво осматривая мужчину. Тот расстегнул куртку, под которой оказался еще более нелепый жилет с карманами и некогда белой рубашкой с желтыми подтёками на воротнике. Длинными пальцами визитер вынул из жилетного кармана небольшое устройство и нажал кнопку, внутри зажужжала маленькая кассета.

– Я вас смутил? – мистер Милт улыбнулся, сверкнув железным зубом.

– Простите, – Келли засуетилась, доставая чайную чашку с пакетиком «Липтона».

– Не извиняйтесь. Понимаю, что первое впечатление можно произвести лишь единожды, и, честно сказать, это далеко не мой конек. Но уверяю вас: работаю я гораздо лучше, чем выгляжу.

– А почему вы записываете? – Келли нахмурила тонкие брови.

– Это вместо блокнота. Знаете ли, не могу избавиться от привычки смотреть в глаза при разговоре с нанимателем, хотя многих это раздражает. Надеюсь, вы не против?

– Я? Нет, мистер Милт…

– Можно просто Рэй, – Милт снова сверкнул железным зубом. Это начинало раздражать.

– Тогда зовите меня Келли, – она наконец-то налила кипяток в чашку перед Милтом. Тот ухватил пакетик и стал его макать, не сводя с Келли своих водянистых глаз. Она невольно скрестила руки на груди.