Первый шедевр

– Мисс Роза, это детектив. Рэй Милт. Мне нужно чрезвычайно срочно поговорить с сэром Николасом. Вопрос касается дела мистера Бойла. Мой номер, – он глянул на Изи, тот понял и продиктовал ему. – Роза, вы записали?

– Д-да… мистер Милт, – взволновано сообщила женщина.

– Отключаюсь.

Повисла недолгая пауза – Иезекииль вновь решил покопаться в биографии Милта:

– Рэймонд, вы так самозабвенно и полно отдаетесь работе, как и диско-музыке, я полагаю.

– Потому меня и нанимают, Изи. Никому не нужен ленивый и глупый частный детектив, – заключил Рэй. – Кстати, все хотел спросить… Почему у вас такое странное имя?

Время перехватить инициативу в свои руки. Хватит отвечать – время задавать вопросы!

– Это очень долгая история, Рэймонд. И связана она с войной и наркотиками. Вы действительно хотите ее слушать?

– Пожалуй, вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас. Время наверстать упущенное, – Рэй наконец-то смог улыбнуться, сверкнув своим железным зубом.

* * *

В Брайтон-Бич машина Грегори завернула в глухой темный переулок, еще не рассвело. Он открыл багажник и стал доставать тело Лапши, завернутое в кусок холста и полиэтиленовые мусорные мешки.

– То есть это все? Никаких поисков укромного места, кислоты, щелока – просто выкинуть? – Тим наблюдал, как Грег уронил сверток с трупом на асфальт.

– Во-первых, мы не в Вирджинии Уотер, а в Нью-Йорке: труп убитого бомжа – это обычное дело… – он волоком потащил сверток до мусорного бака. – Во-вторых, никто не станет его искать, а если найдут…

– И ты считаешь, что можно разбрасывать трупами туда-сюда? Тебя рано или поздно заметят и арестуют!

Щелк. Всплывший в сознании звук затвора фотоаппарата спровоцировал град мурашек по шее Грега.

Просто жуткое воспоминание навязчивого кошмара – не стоит впадать в паранойю.

– Я не собираюсь разбрасываться трупами, – сказал Грег, открывая крышку мусорного контейнера. – У него в организме полбутыля виски. Наверняка, если будет расследование, решат, что его прибили собутыльники.

– Ага, и завернули его в холст. Гениально, полковник Сандерс!

– Хватит меня так называть, – Грегори перевалил верхнюю половину трупа в бак и держал ноги. – Мало ли, что бомжи подбирают на улице, чтобы согреться.

Он скинул ноги Лапши в бак, подобрал из-под него несколько мусорных пакетов и положил сверху, чтобы прикрыть труп.

– Это русский район, – заметил Тим. – Почему ты приехал к русским?

– Мне кажется, они не сразу вызовут полицию.

– Возможно, твою машину заметили. Или вскоре заметят.

– Значит, надо убираться как можно скорее.

Грегори нырнул в салон своего «Поло» и поехал домой – к Оливии. Он не предвкушал от своего возвращения ничего хорошего: она явно злилась, а у него не осталось сил, чтобы искать нужные слова. Все мышцы гудели, глаза слипались, но надо было как-то осилить последний и самый сложный рубеж.

Приехав и поднявшись к квартире, он осторожно и очень тихо вставил ключ в замочную скважину и повернул. Внутри царила абсолютная тишина. Грег осторожно снял обувь и на цыпочках крался в ванную-комнату.

– Дорогая, я дома! – гаркнул Тим за спиной.

– Тише ты! – прошипел Грег.

Из спальни послышались энергичные шаги злой беременной женщины: Лив вышла в прихожую в коротенькой шелковой ночнушке и с опухшим лицом. Она была не просто зла. Она была в ярости.

– Убирайся туда, где ночевал, сраный козел, – Лив с ходу пошла в атаку.

– Да! Иди трахаться с безголовой курицей, урод! – невидимо поддержал ее Тим.

– Оливия, послушай меня, – начал Грег, но быстро понял, что слушать его никто не будет.

– Я сказала: иди к черту, Грегори! Только ты можешь оставить ночью свою беременную жену одну, потому что «расстроился»!

– Но я же…

– Ты такой ранимый, когда дело касается тебя, но в то же время тебе так плевать на других людей. На собственную жену, беременную твоим ребенком!

– Лив, прости меня! Я действительно совершил ошибку, окей?

– Хоккей! Знаешь, почему ничего не «окей»? Потому что тебе на меня посрать. Каждый раз ты извиняешь и продолжаешь творить ровно ту же самую херню! И мы уже который год все ходим по кругу, и каждый чертов раз ты извиняешься, а потом просто забываешь, за что извинялся.

– Похоже, она обдумывала свою речь всю ночь, пока ты возился с трупом Лапши.

– Что я тебе такого сделала? За что ты со мной так обращаешься?!

– Лив, я… Я говорил, что работаю над картиной для Омовича…

– У тебя на первом месте должен быть не Омович, а я! Я! – крикнула Оливия.

– Так я и делаю это ради тебя, Лив. Ради будущего ребенка, нашей семьи, – слова Грега казались убедительными, но только ему.