Песчаный колокол

Спать скульптор так и не лёг. Аспирин и кофе стали его завтраком этим скверным утром. Голова соображала туго, он без конца умывал лицо холодной водой, чтобы взбодриться, и думал над тем, как ему справиться со сложившейся ситуацией. Теоретически тело можно было уменьшить наполовину. Если убрать мускулатуру, укоротить руки, сделать более скромные плечи и впалую грудь, можно неплохо сэкономить на материале. Больше не имело значения, каким будет его подбородок, никаких элегантных ямочек, щёки теперь должны были быть просто двумя тонкими прослойками. Он был готов пожертвовать несколькими пальцами на ногах, если потребуется, и стать дистрофиком, лишь бы не провалиться в бездну и не постигать бесконечность в беспамятстве. Осирис честно признался, что не знает, что бывает с душами, которые выпадают из круговорота, и Герман не хотел стать тем, кто, возможно, расскажет ему об этом опыте когда-нибудь.

Весь свой день Герман провёл за модернизацией скелета и рисунком будущего тела. Ручку входной двери без конца дёргали с улицы. С таким трудом наработанные клиенты, готовые распрощаться со своими деньгами, больше не волновали Германа. Неделя скидок, ради которой он готовился, проходила мимо него, даруя финансовое благополучие другим заведениям, таким как «Ваза». В обед позвонил курьер, но Герман сказал, что они могут везти всё обратно и он отменяет заказ. Вечером этого же дня Герман узнал из новостей в интернете, что Вакс полностью разоблачил его, рассказав о том, как Герман закупал товар в его мастерской для последующей перепродажи.

Подумать только, случись подобное вчера, Герман, скорее всего, уехал бы в реанимацию с сердечным приступом, но сегодня… Сегодня ему было не горячо и не холодно от этих подлых выпадов мелкого скользкого человечишки, что был должен Герману маленькое состояние.

Герман побывал в пустыне и собрал сегодня столько глины, сколько не собирал ещё ни разу, несмотря на то что всё его тело лихорадило от усталости и, кажется, накрывающей болезни. Когда он вернулся в мастерскую, то проверил, чтобы ни одна ценнейшая крошка не была потеряна. Он снял ботинки и тонкой иголочкой собрал всё, что налипло на подошву, и даже вычистил глину из-под ногтей, а затем сложил всё в плотную ткань и, свернув, оставил прямо на столе. Саму скульптуру Герман собирался начать лепить через неделю, когда наберётся достаточно сырья для придания форм.

На следующий день он отправился в «Вазу», чтобы потребовать свои законные деньги, но там ему нехотя сообщили, что Вакс отсутствует: «Уехал на обучение в столицу. Должен вернуться завтра». Якобы каждые полгода контракт, по которому он открыл мастерскую, требовал подобное от всех владельцев сети.

Но Вакс не появился ни завтра, ни через два дня. Герману, не стесняясь, вешали лапшу на уши. Сотрудники путались в собственных показаниях или, того хуже, вообще не договаривались между собой о легенде, и каждый врал Герману что-то своё. Вчера директор был болен и уехал на встречу, а сегодня у него выходной, который он проводит на совещании с потенциальными инвесторами в кабинете зубного. Никто не обращал внимания на недоумевающего клиента, что приходит и возмущённо требует аудиенции с «главнокомандующим» каждый божий день. Всем было плевать на Германа, словно он – надоедливая муха, от которой нет вреда, только шум. Но стоило ему попытаться прорваться в кабинет Вакса, как тут же из тёмного угла появлялся плечистый охранник, которого раньше Герман никогда не видел, и преграждал ему путь своей могучей грудью. Это было смешно. Вакс нанял телохранителя, чтобы тот оберегал его от Германа.

Скульптор злобно зыркал в камеры видеонаблюдения и показывал им свой оскал, зная, что одногруппник пялится на него в ответ. Он понимал, что рано или поздно Вакс объявится, ведь нельзя же прятаться вечно. В конце концов – это просто смешно. И он объявился, когда полоска песка в стеклянных часах жизни была еле заметна глазу.

Герман скопил достаточно глины и без помощи Осириса, оставив про запас его обещание помочь. Он специально выделил себе три дня на изготовление тела, чтобы ничто не отвлекало его от этой работы, требующей максимальной концентрации.

***

Несмотря на приподнятое настроение от собранного вовремя материала, в назначенный день лепки Герман был как на иголках. Нехорошее предчувствие угнетало его с тех пор, как он открыл глаза в пять утра и, взвинченный непонятной тревогой, был не в состоянии успокоиться вплоть до завтрака. Потому, отложив кусок, что не лез в горло, он отправился в мастерскую пораньше. Опустив глаза к грязному асфальту и пиная по дороге жухлую листву, скульптор не сразу обратил внимание на то, что дверь мастерской болтается туда-сюда, словно ветер играется ею, как котёнок с привязанным на ниточку фантиком. Лишь на подходе он услышал небрежные хлопки дверного полотна о раскуроченный косяк и, подняв взгляд, понял, что в его мастерскую проникли.