Пеший камикадзе, или Уцелевший

Егор ничего не ответил. Поглядел в никуда и уполз с кровати, где валялись ботинки. Протез ноги почти сел, требовалась зарядка, которая на удачу оказалась с собой. Но для начала требовалось позавтракать.

— Никогда не завтракал в таком ресторане. Не гостиница, а Лувр… — заметил Егор, ковыряя вилкой омлет.

— Первый раз — всегда загадывай желание! — сказала Анжела, голодная не меньше Егора.

— Мои желания плохо сбываются.

— Это всё карма: чистить надо! Брешешь, наверное, много?

— Нет. Стараюсь не врать… То есть совсем не вру… Теперь — пусть уже поздно — говорю только правду… — Егор Бис выговаривал слова небольшими порциями; между омлетом, свежим овощем и бутербродом; между вилкой — с одной стороны и искусственными пальцами протеза — с другой, — …для меня это важно!

— То есть ты всегда говоришь правду?

— Да, — Егор кивнул, уткнувшись в тарелку с видом будто обстоятельно высказался и вдруг заговорил снова. — Это сложно и в то же время просто… нужно лишь сделать выбор и не говорить ничего кроме неё… кроме, правды! — уточнил он.

— Ух! — поморщила Анжела нос, выражая умиление или другие подобные чувства. — Тогда, что это было вчера вечером? — спросила она.

— Вечером? У меня был план, — прожевал он бутерброд и запил чаем, едва не выколов себе глаз чайной ложкой из чашки, которую отложил и очень вдумчиво произнёс, — особый: заняться с тобой сексом за деньги и застрелиться…

— Это шутка такая? — очень серьёзно посмотрела Анжела.

— Нет. Правда.

— Очень честно! — оценила она. — Страшно тебе верить, если ты и правда не врёшь! А зачем тебе это? — и тут же уточнила. — К первой части твоего плана у меня вопросов как бы нет… интересует — вторая часть?

— Бегу от драмы в личной жизни. Решил относиться ко всему прямолинейно просто, только от драмы оправиться не могу и выдерживать её устал. Сделал выбор: культурно выйти из всего этого…

— Культурно, это как? — спросила она. — Застрелившись?

— Ну, да, — снова кивнул Егор в тарелку.

— Ну, что с вами, с мужчинами, не так? А? Почему так устроены? Почему вас умирать по каждому поводу научили, а любить — нет? Ты знаешь, что самоубийцы не попадут в рай?

— Мне туда не надо.

— А куда — надо? — заинтересовалась она.

— Куда угодно; только не к богу.

— Не веришь в Бога?

— Нет, — категорично отрезал Егор.

— Из-за этого? — Анжела кивнула на протез.

— Нет. — Егор оглядел кисть, произведя короткий технический осмотр, который, по наблюдению Анжелы, походил на удивление от увиденного впервые. Егор вообще на многие вещи смотрел одинаковым взглядом и Анжеле было трудно понять, когда он говорил всерьёз, а когда — нет. — Это была тактическая оплошность, — признался он, — профессиональная ошибка… А бог это самая ужасная ложь, которую выдумал человек! В массе случаев: бог — настоящий чёрт! Не удивлюсь, если окажется, что оба персонажа — в сущности один… Во всяком случае, поведение у них одинаковое, потребительское: оба — враги человека.

— Странно всё это слышать. Многие мои знакомые… — запнулась она, судя по всему, подразумевая клиентов и смутилась, сопротивляясь профессиональной деформации, — …приехали сюда воевать, чтобы победить. Все уверены в победе. А ты, как будто нет?

— У всех, нас, разное представление о победе, и о войне — тоже. Конечно, воевать стоит исключительно ради победы, в остальных случаях войну надо избегать любыми путями. А для меня победа, как и приезд сюда, на войну, значит — умереть, как я хочу.

— Какая — то сложная у тебя философия? — сказала она, отвернувшись в окно. — Немного глупая.

— Наверное, — согласился Егор.

— Дань, а как это с тобой случилось? — очень аккуратно поинтересовалась она, понятно, что о протезе.

— Кстати, меня не Данила зовут. Я Егор.

— …И позывной у тебя не «Киборг»?! — опередив Егора, сделала она следующий вывод. — А говорил: не врёшь?!

— Нет. Ну почти нет. Мой позывной — Кибо. Это, кстати, сокращение от «Киборга».

— Ладно… — согласилась она. — Кибо, конечно, тоже не фонтан… не Бамблби, — со всей серьёзностью сказала Анжела, — а Егор — гораздо лучше… Тебе больше подходит, — высказалась она, но о своём вопросе не забыла. — Так, что с тобой случилось Кибо?

— Подорвался на фугасе, — как обычно по привычке с безразличием сказал Егор.

— Что такое — фугас?

— Ну, как бы объяснить попроще… Ты, как киноманка наверняка знакома с киновзрывами, такими зрелищными фейерверками из грома и ярких вспышек, миллионов искр, клубов огня, чёрного дыма и земли, которая летит во все стороны, от которых рассыпаются машины и здания, а в окна — кувыркаясь — летят мебель и люди… Так вот, я был в эпицентре настоящего…

— И каково это? — внимательно посмотрела она и сморгнув, будто боясь пропустить что — то важное, добавила. — Расскажи! Это, конечно, ужасно страшно и — страшно интересно!

— Это… Это как… — это было трудным даже для Егора: объяснить, что твориться в тебе, когда оказываешься внутри взрыва, — …это страшно! — сказал он.

— Это понятно! А что с тобой там произошло?

Бис задумался и отложил вилку в сторону.