Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц

Ан протянул моей матери бумажный пакет с материалами, но та отшвырнула его. Брошюрки разлетелись по прихожей. Мама, видимо, не могла больше сдерживаться и повысила голос:

– Что вы такое болтаете? Кико просто должна ухаживать за отцом, как и раньше! Вы вообще кто такой?! Кико, попроси гостя уйти!

– Я же сказал: я пришел спасти Кико. Пришел, чтобы забрать ее из этого дома. Ну, Кинако, – обернулся Ан ко мне, – собирай вещи. Только то, что поместится в машину.

Я еле сдерживала непроизвольную дрожь и, стоя перед матерью, думала: что же я наделала? Теперь она меня ни за что не простит, схватит, утащит и опять запрет в туалете… Она стояла по другую сторону от Ана и была готова наброситься на меня с кулаками.

Только я собиралась извиниться перед моим спасителем и сказать, чтобы он уходил, как мать неожиданно заорала:

– Кико – моя дочь! Как это я ее отпущу?!

Моя… дочь?! Дрожь на миг прекратилась, и я взглянула на маму. Ан слегка улыбнулся.

– Вы ведь говорили «лучше бы она умерла».

Мать поперхнулась и взглянула на Ана.

– Вы говорили, лучше бы она заболела и умерла. Вы не могли бы перестать называть ее своей дочерью теми же губами, которыми это сказали? – в его голосе я впервые услышала раздражение. – У нее настолько изношено сердце, что кардиолог советует ей пройти обследование. Вы довели ее до этого, а теперь смеете называть себя ее матерью?!

– А тебе-то что за дело?! Кико, я тогда была просто потрясена. Мы знаем, как ты нас выручаешь, и папа то же самое говорил. А еще…

– Так, закрой уже свой болтливый рот, тетка! – бросил Ан, и я вытаращила глаза. – Если ты действительно считаешь ее своей дочерью, отпусти ее.

Мать покраснела от злости, и тут раздался высокий голос:

– Да ладно, мам, пусть делает как хочет.

Из глубины квартиры не спеша вышел Масаки. В руке у него была игровая консоль, он ухмылялся.

– Поместить папу куда-нибудь – отличная идея. Я лично всеми руками за. – Улыбающийся Масаки был так похож на отчима. – В доме постоянно пахнет дерьмом, папа воет, как зверь, мне стыдно, я даже друзей не могу позвать. Сестрица тоже не так уж красива, чтоб ее людям показывать. Пусть оба уходят – нам лучше будет.

Мать коршуном бросилась на Масаки и схватила его за плечи.

– Масаки, что ты говоришь?! Папа так тебя всегда любил, мы ведь и ради тебя стараемся продлить его жизнь…

– Да ладно, хватит наседать. Достала.

Масаки с досадой сбросил руки матери с плеч.

Рассеянно слушая музыку, что доносилась из его игровой консоли, я вспомнила книжку с картинками, которую очень любила в детстве.

Медвежонок, который очень любил радугу, любовался тем, как красиво она сверкает в небе. А лисенок обманул его, сказав, что, если помахать стеклянной бутылочкой, можно поймать в нее осколок радуги. Медвежонок долго искал радугу и, наконец, нашел. Помахав бутылочкой, он закрыл ее крышкой, чтобы поймать осколок радуги. Лесные зверюшки смеялись над ним и говорили, что в бутылочке ничего нет, а медвежонок верил, что там кусочек радуги, и очень берег свою бутылочку. Лисенок подстроил так, чтобы бутылочка разбилась, и все зверята в лесу, и лисенок смеялись над глупышом. Но медвежонок нашел на дне бутылочки кусочек радуги. Схватив радужный осколок, похожий на леденец, он счастливо улыбался.

А в моей бутылочке ничего не было. Даже маленькой крошки.

– Ан, я возьму вещи.

С этими словами я направилась в свою комнату. Ну, как в свою – я уже довольно давно спала, расстелив футон рядом с постелью отчима, так что никаких чувств к этой комнате не осталось. Да и брать мне было особо нечего – одежда и банковская книжка. Вспоминая комнату

Михару, я оглядела свою, такую унылую. Поддерживая жизнь в отчиме, я словно убивала что-то в себе, оставалась живой, но на самом деле была мертва… Я продолжала в растерянности стоять среди комнаты, но вдруг вспомнила, что в прихожей Ан и моя мать. Я помотала головой и стала запихивать одежду в бумажный пакет. Потом вытащила банковскую книжку, засунутую глубоко в ящик стола: я завела ее три года назад, планируя новую жизнь. Денег там немного, но на первое время должно было хватить. Я вспоминала те дни, когда, понемногу откладывая деньги от подработки, смотрела на сумму на счету и мечтала о новой жизни. Интересно, смогу ли я увидеть воплощение этой мечты?

Я быстро вернулась в прихожую. Там стоял только Ан. Ни матери, ни Масаки не было.

– Твоя мама сказала, что ты можешь делать что хочешь, и куда-то вышла. Брат вернулся в комнату.

Я вручила Ану пакет и посмотрела вглубь квартиры. Человек, с которым у меня наполовину общая кровь, человек, за которым я наблюдала с рождения. Мы были слишком далеки с ним, чтобы можно было назвать его братом, но по-своему я его любила. Бывало, я смотрела на него с завистью, потому что он наслаждался безусловной любовью родителей, но все-таки была рада его существованию. Когда он был счастлив с матерью и отчимом, наша мама тоже счастливо улыбалась. Мне же было не под силу вызвать улыбку на ее лице.

– Пойдем. Нас ждет Макиока с подругой.