Песнь призрачного леса

– Шейди, у тебя нет доказательств. Они подумают, ты просто выгораживаешь Джесса, стремишься его вытащить из-за решетки. Тебя могут даже обвинить в необоснованном вторжении и клевете. У Фрэнка, знаешь ли, полно своих людей в полиции – тот же Гарри Джонс.

– Ага. Он-то и брал Джесса, если помнишь. Я расколола Кеннета. Оказывается, он… то есть его отчим заставил его солгать насчет того, где он находился тем утром. На самом деле Кеннет был там, на стройплощадке! Гарри велел это скрыть.

– Я уже давно в курсе. Еще Джим обмолвился, что, мол, вызвал туда своего сыночка.

– Почему же ты мне не сказала?! – Я даже руки вскидываю в изумлении, ярости и меряю ее взглядом, не менее стальным, чем у нее самой, но… тут звонит мой телефон. Звонит, звонит…

– Да ответь уже, черт побери, он мне на нервы действует. – Мама отворачивается ко мне спиной.

Хочется выть. Но я не вою. Я тычу пальцем в зеленую иконку на экране. Это Седар.

– Шейди! – В его крике – облегчение.

– Что случилось?

– Кеннет сказал, ты попала в автокатастрофу! С тобой все хорошо?

– А он откуда узнал?

– На звонок по 911 отвечал его отчим.

– Ах, ну да. Понятно… – выплевываю я, буравя глазами мамину спину.

– У тебя все нормально?

– Я… я ездила к Фрэнку, и… – У меня в мозгу какой-то ступор. Чего это Седар мне звонит? Он же вроде как обижен?

– Так что у вас там произошло?

– Все в порядке. Я у тети Ины. – Голова идет кругом. Так. Если вызов принял не кто иной, как отчим Кеннета, а Фрэнк – его друг, значит… возможно, мама права. Ничего нельзя сделать. У Купера с рук кормится весь округ, и полиция в том числе… – Извини, мне некогда, пока. – Разъединяюсь, не давая Седару продолжить расспросы.

Возвращаюсь из коридора, где вела разговор, обратно в гостиную. Мама выпрямляется во весь рост.

– Я свяжусь с мисс Пэтти, спрошу, не согласится ли она посидеть с Иной. А тебя забираю домой.

– Нет. Ни за что. Никуда не поеду, и уж тем более не оставлю тетю с этой ужасной женщиной. По городу рыщет Фрэнк, он опасен. Вполне способен расправиться с нами, как уже расправился с Джимом. – Дрожь по всему телу возобновляется. Господи, с меня на сегодня хватит! Нет сил больше… Как же Фрэнк – Фрэнк, который дал Джиму работу, нежно заботился о Хани, – как мог он оказаться убийцей? Но если убийца он, то кто Джесс? Очередная невинная жертва?

Мамин взгляд смягчается.

– Ладно, ладно. Давай останемся. Здесь нигде в хозяйстве чаю нет? Ина о нем все уши прожужжала. Может, он ее успокоит?

Я выхожу в зал и беру с каминной полки потрескавшийся и пожелтевшей сервиз. Чашечки такие маленькие, по две в ладони помещаются…

Заварочный чайник сую тете прямо на коленки, и ее взгляд действительно сразу становится умиротворенным и каким-то отстраненным.

– Хани, хочешь поиграть с тетей Иной в чаепитие? – предлагаю я в надежде, что волшебная сверхспособность моей маленькой сестренки заставлять людей расслабиться подействует на нашу больную так же, как неизменно действует на меня. Я устраиваю малышку на кровати и даю ей в ручку чашку. Она тянет ее вперед, и тетя автоматически наливает ей воображаемого напитка.

– Вот видишь, – произносит она в пустоту, – я же говорила: мы прекрасно обойдемся и без печенья.

Мама внезапно вздрагивает и несется куда-то прочь из комнаты.

– Одну минуту! Сейчас вернусь! Только соберу нам всем кое-какую одежду и… другие вещи.

* * *

Раздается стук у входа – сперва мне приходит в голову, что это мама нечаянно заперла дверь снаружи. Но на крыльце собственной персоной стоит Седар. Когда дверь перед ним распахивается с грохотом, он как бы в удивлении отступает назад – будто на него из дома привидение выпорхнуло.

– Здоро́во. – Щурюсь на его темный против яркого солнца силуэт.

– Что тут происходит?.. – запальчиво начинает он, но, заметив бинты и кровь на одежде, осекается и тянет ладонь к моей щеке. Взгляд тем временем бегает по фигуре в поисках иных повреждений и ран. – Шейди, – шелестит «ковбой» так нежно, как никогда прежде… И все. Слезы, уже битый час сдерживаемые ради мамы, хлынули водопадом.

Я отхожу в сторонку, утираю глаза и пытаюсь унять дрожь губ, пока парень не заметил.

Провожаю Седара в гостиную и затворяю дверь изнутри. Не успеваю, однако, плюхнуться на тахту, как он привлекает меня к себе за талию. Гладит по лицу, внимательно осматривает лоб. Стараюсь не встречаться с ним взглядом, снова пытаюсь не рыдать, но тщетно – соленая влага так и бежит. Ладно, пусть бежит, я не стану мешать. И всхлипывать буду сколько влезет.

Седар ничего не говорит, просто держит меня, не давая упасть, руки мягко касаются шеи, волос… Я прижимаю голову к его груди, вдыхаю уже знакомый, почти родной аромат, обнимаю, запускаю пальцы за отворот рубашки. Он не шевелится, позволяет мне выплакаться. Каждое содрогание грудной клетки отдается в сломанном ребре, но ничего – все равно лучше хоть как-то выплеснуть наружу всю эту злость, страх и тревогу…

Когда я наконец отстраняюсь, чтобы утереть глаза, Седар тихонько целует уголок моих губ – наскоро, в одно касание – и только теперь усаживает меня на тахту.