Песни и сказания о Разине и Пугачеве

Несомненно, как следствие бытовой цензуры, отпала концовка в песне о сынке Разина (имеющаяся лишь в очень немногих вариантах), где угрозы Разина и его сынка расправиться с губернатором приводятся в исполнение.

К той же группе измененных относится и песня о том, как Степан Разин пришел во казачий круг и начал думать думушку с казаками. Среди казаков была распространена песня о неприходе Разина в круг; затем она была переделана в песню о приходе:

Доселева Степанушка в круги к нам не хаживал, Крепку думушку с казаками не думывал,

А ныне и Степанушка в кругу стоит,

С казаками крепко думушку он думает. .

Яркий пример перелицовки в духе повиновения властям представляет собою один вариант песни о сыне. Здесь вместо дерзких ответов сынка Разина и угроз расправиться с астраханским губернатором (о чем поется в остальных вариантах) губернатор сам угрожает сынку пулями и ядрами, и разницы, испугавшись, обращаются в бегство. На вопрос молодца, чем воевода  будет потчевать его батюшку, который собирается приехать, воевода насмешливо отвечает:

«Есть у меня наготовлены сухари.

«В Москве они крошены,

«В Казани сушены, —

«Ими встречу, буду потчевать».

Угроза воеводы приводит молодца в ужас. Прибежав к товарищам, он просит их:

«Пригряньте ко мне выкладну,

«Не оставьте меня при бедности,

«На нас воевода рассердился. .»

В пугачевском песенном репертуаре, тоже встречаем следы изменений текста в лояльном тоне. Например, интересна песня об Оренбурге: «Ох ты, батюшка Орен-город. .» ¹² Здесь в первой части подробно и с любовью описываются районы, где «гулял генерал Пугач». Во второй части поется о том, как молодой солдат, стоя на часах, думает, как бы в Оренбург сходить «Пугача убить». Обе части песни противоположны по настроениям, при чем первая из них так распета, а вторая так скомкана, что приходит мысль о механическом сцеплении двух совершенно разных песен, или о механической (наспех) переделке второй части.

Конечно, подобные изменения и перелицовка текста легче всего происходят в тех слоях крестьянства и казачества, которые враждебно вспоминают революционных героев. В этой враждебной среде песни и рассказы о Разине перестраиваются в осуждающем цлане рассказов и песен о разбойниках и злодеях, великих грешниках. Уничижительные и осуждающие эпитеты дополняют эмоциональную окраску.

Необходимость максимального внимания ко всякого рода изменениям в тексте и в связи с социальными расслоениями среды, в которой бытует устное произведение, и в связи с цензурой правительственной и бытовой— подчеркнул Н. К. Пиксанов в статье «Социально-политические судьбы песен о Степане Разине». Отметив принципиальное и методологическое значение этих условий «для всего поэтического фольклора», он дал ряд примеров различных перелицовок разинских песен.

Безусловно, постановка этих вопросов очень важна для освещения каждого фольклорного текста. Она приводит к основным задачам фольклорного исследования: кем и как создавалось произведение? как изменялось оно в процессе своей жизни? Вопросы эти трудны и сложны; и порой их легче поставить, чем разрешить. Однако, думается, в первую очередь для фольклора массовых крестьянских движений крепостной эпохи встает другой ряд вопросов, а именно: в чем заключается специфика этого крестьянско-революционного фольклора? в чем его основное содержание, каков его социальный акцент, в чем его социальный пафос?

Несмотря на полицейский сыск и преследования цензуры, песни и сказания о героях крестьянских движений феодально-крепостной эпохи — особенно о Степане Разине — широко собираются и проникают в печать. В наиболее ранние песенные сборники конца XVIII века проскальзывают полные тексты. Уже самое помещение их среди избранных текстов говорит за их массовую распространенность. Самое старшее издание разинского песенного текста с нотами относится к 1779 году, когда в третьей части песенника В. Ф. Трутовекого появилась песня о взятии Разиным Астрахани. Ряд ценней, них текстов помещен в «Собрании разных песен» Чулкова L770—1773 гг. В сборнике Кирши Данилова (80-е годы XVIII века), встречаем старину об убийстве волжскими казаками астраханского губернатора, записанную с нотами, что опять-таки говорит за ее известность в голосовом исполнении. Здесь уже зафиксированы главнейшие сюжеты.

Большим дополнением к этому фонду явилось собрание П. В. Киреевского (30—40-е годы), где особенно иного вариантов песни о сынке Разина. Все это богатство проверяется й дополняется северными записями Рыбникова, Гильфердинга, Григорьева, Ефименко н других.

С развитием областной этнографии появляются также песни, записанные в казачьих областях, в Сибири, в Поволжье; нередко записи публикуются в местных газетах. Запись преданий начинается позже, с 40—50-х годов, и продолжается (так же, как я песен) до настоящего времени.