Пьесы

Рупрехт(осторожно ходит взад и вперед по паркету). Так! Теперь я могу ходить по паркету тихо, как кошка.

Лизель(открывает дверь). С вами желает поговорить господин профессор Симблок.

Рупрехт. Симблок? Что ему от меня нужно? Кто он такой?

Лизель. Господину профессору Симблоку теперь принадлежит дом умалишенных, в котором уже двадцать шесть лет находится ваша теща.

Рупрехт. Ах, это интересно. Попросите его войти.

Лизель прикрывает дверь.

(Припоминая.) Симблок?.. Симблок?.. Это имя мне знакомо. (Еще раз прохаживается взад и вперед, проверяя свою работу.) Левая набойка, кажется, плохо прибита. (Садится, снимает башмак с левой ноги, начинает забивать гвозди.)

Пропустив профессора Симблок а, Лизель закрывает дверь.

Профессор Симблок. Добрый день!

Рупрехт. Добрый день! (Вбивает гвоздь.)

Профессор Симблок

(наблюдает за ним, чуть кивает головой, как бы в подтверждение мысли). Надеюсь, я вам не помешал?

Рупрехт. Нет-нет! (Указывает на стул.)

Профессор Симблок садится и наблюдает за Рупрехтом.

(Забив в каблук еще один гвоздь и надевая башмак.) Господин профессор, не вы ли написали монографию под заглавием «Желание смерти у людей с торможением»?

Профессор Симблок. Я. Двадцать лет назад!

Рупрехт. Ага, вот почему мне знакомо ваше имя. Я читал эту книгу. В Америке. Очень полезная вещь. Я много из нее почерпнул. Примите мои поздравления!

Профессор Симблок

(отвесив короткий поклон). Разрешите узнать, как вы поживаете, как вы себя чувствуете?

Рупрехт. О-о! Превосходно! (Улыбаясь.) Ко мне приходит знаменитый психиатр, вовсе со мной незнакомый, и спрашивает, как я себя чувствую. Странно, не правда ли? А как поживает моя бедная теща?

Профессор Симблок. Она всегда довольна. Милая старушечка с неизменной улыбкой. Я сказал бы, с улыбкой, полной надежды, как у молодой новобрачной!

Рупрехт. Может быть, это потому, что в бытность молодой новобрачной ей нечему было улыбаться?

Профессор Симблок. Возможно. (Пауза.) Значит, вы побывали в Австралии, Америке, Индии, Китае, объехали весь земной шар.

Рупрехт. В какой-то мере. (Улыбаясь.) Он не так уж велик. (Серьезно.)

Да, кое-что я видел, а именно жизнь как она есть. Неописуемую нужду в некоторых странах, где год за годом люди буквально голодают! И совсем рядом — невероятную, фантастическую роскошь! Я узнал такое, чего никогда не забуду и не хочу забыть. (Улыбаясь.) А старик хотел бы упрятать меня в сумасшедший дом… Вам надо было привести двух санитаров и прихватить смирительную рубашку. Я умею боксировать. И недурно!.. Можете не сомневаться, я знаю, почему старик подослал вас ко мне.

Профессор Симблок. После этой встречи и разговора с вами ни о чем таком, разумеется, больше не может быть и речи.

Рупрехт. Видите ли, господин профессор, моя неоспоримая законом доля в фирме «Король шляп» составляет восемьсот тысяч марок. Так что старик не разорится, оплачивая мое пожизненное пребывание в первоклассном сумасшедшем доме… Как бы он не сошел с ума от мысли, что ему придется выложить мне восемьсот тысяч марок. Ведь у него помешательство «на денежной почве».

Профессор Симблок. Умопомешательство такого рода — явление не такое уж редкое. В моем заведении есть несколько мультимиллионеров, по существу, сошедших с ума от страха, что они умрут с голоду. (Пауза.) Случаи безумия «на денежной почве», как вы это назвали, после войны, примерно с тысяча девятьсот пятидесятого года, страшно участились. Из-за своей погони за деньгами человек нашего времени живет так, что настоящая жизнь проходит мимо него. В крайних случаях это порождает помешательство.

Рупрехт. Но такого, как сейчас, раньше в Германии не было.

Профессор Симблок. Конечно, нет! (Пауза.) Мне кажется, я могу вам кое-что доверительно сообщить. Прошу вас — никому ни слова! У вашего тестя с некоторых пор наблюдаются симптомы так называемого умопомешательства «на денежной почве». И за последние три недели эти симптомы опасно усилились.

Рупрехт. Ax, за последние три недели! С тех пор как я возвратился. Всему виной восемьсот тысяч марок, поверьте мне.

Профессор Симблок. Вполне возможно. Ваш тесть как рае говорил со мной о восьмистах тысячах марок и при этом в поразительно нездоровом духе.