Пьесы

Иоганна. Я знаю, господин Штих. Раненые, которые возвращались в Германию, рассказывали.

Солдат. А вам, должно быть, известно, что перебежать к русским было не так просто, как перейти через улицу или сходить за хлебом. Ведь если господа офицеры накроют, тут же расстреляют.

Иоганна. Немецкие солдаты, которые перебегали к русским, были, слава богу, намного лучше и умнее тех немцев, что дома молились по церквам о победе Гитлера.

Солдат. Это уж точно… Ну, теперь мы отделались от этих нацистских гадов. И господин Гитлер сейчас у черта в преисподней, чтоб ему там погорячее было. (Пауза.) Впрочем, жрать еще нечего, обуви нет, одежды тоже. На витринах — одна пылища. Немецкие города превратились в развалины. Но зато теперь мы все будем строить заново другую, лучшую Германию. (Пауза.) Что это там за цепи?

Иоганна. Там коз привязывали… Ведь здесь раньше было стойло для коз.

Солдат. А-а!.. Ну, фрейлейн Иоганна, мне пора. Очень хотелось бы, чтобы мы с вами стали друзьями.

Иоганна. Мы уже друзья, господин Штих… Большое, большое спасибо за печку!

Солдат. Не за что!.. Ну, до свиданья!

Иоганна. До свиданья, господин Штих! И, пожалуйста, приходите ко мне еще.

Солдат. Обязательно! (Кивает ей и уходит.)

Иоганна выносит из сарая инструменты и бумагу, затем подметает перед печкой и вытирает пыль.

В это время слева появляются черноволосый мальчик лет тринадцати, это брат Руфи, Давид, и вместе с ним — Андреас, белокурый паренек того же возраста.

Андреас. Привет, Иоганна!

Иоганна с улыбкой машет им рукой и продолжает вытирать пыль. Мальчики втыкают на авансцене в траву две рогульки и кладут на них прутик с насаженной на него рыбешкой, садятся по обе стороны, коленки врозь, пятки вместе, и разжигают под рыбкой маленький костер из хвороста.

Иоганна

. Смотрите, не подожгите мне сарай!

Андреас(не поворачивая головы). Ну что ты! (Вынимая из кармана щепотку соли и посыпая рыбку.) Так, теперь мы ее посолим. (С видом заправского охотника, поджаривающего кусок медвежатины, поворачивает прутик.) А однорукий солдат, которого мы только что здесь видели, влюблен в Иоганну.

Давид. Андреас, а как это — влюблен?

Андреас. О, это я могу объяснить тебе совершенно точно. Я недавно прочитал в одной книжке! Когда человек влюблен, значит, он хочет жениться. Но тут появляется другой и тоже хочет жениться. И тогда его убивают.

Иоганна хохочет, но тут же зажимает рот рукой.

Давид. А если его не убивают?

Андреас. Значит, не влюблен. Это же ясно… Да ты лучше купи себе эту книгу. Она называется «Бурная любовь». Стоит, правда, двадцать пфеннигов. Но зато в ней много картинок. (Пауза.) Знаешь, раз тебя зовут Давид, меня бы, собственно говоря, следовало звать Голиафом. Давид и Голиаф!

Давид. Андреас! Рыбка-то горит. Уже совсем почернела… Ну вот, упала в огонь.

Андреас. Она была слишком маленькая… Завтра срежу себе удочку подлиннее — такую, чтобы закинуть подальше, туда, где плавают большие рыбы. Гигантские рыбы! Вот тогда посмотришь. (Расставляет руки.) Во какие рыбы!

Башенные часы бьют пять.

Ой! А теперь мне надо быстренько домой. А то опять скандал будет. (Вскакивает.) Привет, Давид! (Убегает налево.) Давид (затаптывает остатки огня и подходит к Иоганне)

. Иоганна, ты ведь обещала мне перочинный нож.

Иоганна. Уже купила. Два лезвия и даже штопор! Но я не знаю, давать ли его тебе. Боюсь, что еще себе руку порежешь.

Давид. Если ты мне не дашь нож, я не смогу доказать тебе, что не порежусь.

Иоганна(улыбаясь). В таком случае, придется отдать его тебе. (Берет нож с книжной полки и дает Давиду.) А теперь ты тоже должен кое-что для меня сделать. Пойди-ка в город к сапожнику Лемлейну, на Маркусгассе и принеси мои туфли! На них должны были поставить новые подметки. Не кожаные, конечно! Ведь кожи сейчас нет… (Дает ему деньги.) И еще, может быть, получишь картошку. (Уходит.)

В это время появляется доктор Гросс.