Пьесы

Г р е й в у д. Все в порядке. Фрау Ирма, проститесь с мужем, он скоро уедет.

И р м а  уходит.

М а к к е н з и. Вы хорошо подвели его к нужной черте, Грейвуд. Налейте виски.

Грейвуд наливает стакан.

(Опрокидывает его залпом.) Еще!

Грейвуд снова наливает.

(Пьет.) Трудный день! У меня не выходит из головы эта история с книжкой. Как это понять?.. Налейте еще!

Г р е й в у д. Стоит ли?

М а к к е н з и. Налейте, я сказал!

Грейвуд наливает.

(Снова пьет.) А наш общий шеф шлет шифровку за шифровкой. Ему легко командовать! Кое-кто у нас еще не понимает, что происходит в мире и чем это рано или поздно кончится…

Г р е й в у д. Вы так думаете?

М а к к е н з и. А вы думаете иначе? Не валяйте дурака, Грейвуд! Мы седые люди, старые волки, мы видим все, что есть, и так, как есть. Справедливо?

Г р е й в у д. Не совсем. Я всегда считал: плохо, когда разведчик знает слишком мало. Но еще хуже, когда он знает слишком много. Поэтому, генерал, считайте, что вы этого не говорили, а я этого не слышал.

М а к к е н з и. Недурной афоризм! Но самые лучшие афоризмы еще никогда никого не спасали. И потом так мало осталось жить, что просто глупо хитрить с самим собой. Англичане называют нашу профессию интеллигентной службой. Болваны!

Г р е й в у д. Почему интеллигентной? «Интеллидженс-сервис» можно перевести и как интеллектуальная служба, генерал.

М а к к е н з и. Вам от этого легче? Еще стакан!

Г р е й в у д. Успокойтесь, прошу вас!

М а к к е н з и. А я спокоен, я очень спокоен. Только по ночам мне иногда снятся пожары, взрывы, выстрелы, перевороты в Латинской Америке, прохвосты, которых мы делали президентами, и президенты, которые становились прохвостами… А теперь еще эти гестаповцы, эти голубки из Освенцима, наша новая гвардия!

Г р е й в у д. Можно подумать, что вы только вчера начали работать.

М а к к е н з и. Нет, не вчера, а вот уже тридцать лет, как работаю. Но под старость я хочу знать: во имя чего, с какой целью, кому на выгоду?.. Во имя каких идей?.. Ведь я по крови ирландец, а это честный народ.

Г р е й в у д. По крови вы ирландец, но по профессии разведчик. Об этом нельзя забывать, генерал.

М а к к е н з и. Вы правы, я хватил лишнего. (Встает, пошатывается.) Я все думаю об этой проклятой книжке. Неужели рушится наш последний шанс?!. Грейвуд, вы знаете, что самое страшное в старости?

Г р е й в у д. Что?

М а к к е н з и. То, что и она проходит… (Разбивает стакан.)

Картина пятая

Снова кабинет Малинина. Он взволнованно расхаживает из угла в угол. Быстро входит  Л а р ц е в.

М а л и н и н. Едва дождался!.. Тут такое творится…

Л а р ц е в. Ну-ну, рассказывай!

М а л и н и н. Ромин нажаловался в Москву, что мы вернули американцам записную книжку и что ты запретил арестовывать агентов, которые в ней указаны. Утром сам звонил… «Как вы посмели отдать вещественное доказательство?! Почему задерживаете арест этих шпионов?! Кто позволил?!» И те де и те пе…

Л а р ц е в. А ты сказал, что мы сделали это для проверки? И что сфотографировали книжку перед тем, как ее вернуть?..

М а л и н и н. Да он и слушать не хочет!.. Кричит: «Вы что там, с ума сошли, на американцев решили работать?..» — и трубку бросил… А через час новый сюрприз — явился с повинной один немец, агент Грейвуда… Грейвуд поручил ему передать секретное письмо Леонтьеву…

Л а р ц е в. Секретное письмо? Леонтьеву?

М а л и н и н. Да. Оно написано специальными чернилами. И этот немец сообщил, как проявить тайнопись… Ну вот и…

Входит  Р о м и н, у него откровенно торжествующий вид.

Р о м и н. Порядок, Максим Корнилович!

Л а р ц е в. Меня вы уже не замечаете, полковник Ромин?

Р о м и н. А мы с вами стоим на разных позициях, полковник Ларцев.

Л а р ц е в. Да, к счастью, на разных.

Р о м и н. Но к чьему счастью — вот вопрос!.. Максим Корнилович, все, что сказал явившийся с повинной Иоганн Вирт, подтвердилось. Мы обработали в молочной ванне письмо Грейвуда и проявили текст. Вот это письмо. Из него ясно, что Леонтьев — агент Грейвуда… Ну, полковник Ларцев, что вы теперь скажете?

Л а р ц е в. Пока я могу сказать только одно: вы очень везучий человек, Ромин. Поразительно везучий.

Р о м и н. Дело не в везении, дело в правоте.

Л а р ц е в. Именно ваше необыкновенное везение и заставляет меня сомневаться в вашей правоте… Вам не кажется странным, что все само плывет вам в руки? Сначала записная книжка, потом, когда мы ее вернули, этот немец с письмом… Вас это не удивляет?

Р о м и н. Меня удивляете вы, полковник Ларцев!

Л а р ц е в. Так вот, Максим Корнилович: в приемной находится немецкая коммерсантка фрейлейн Бринкель, приехавшая из Ротенбурга. Она просит дать ей пропуск на грузовик для перевозки в нашу зону фруктовых вод, которые изготовляют в Ротенбурге…