Пьесы молодых драматургов

Двери настежь — и шторы взмывает сквозняк. Вера сидит, помертвев от усталости и не замечая этого. С порога в комнату осторожно заглядывает  А л л а. Она в подвенечном платье, на руке массивное золотое кольцо.

А л л а. Хм, все настежь?.. Звонили только что — арестован Акопян. В качестве бывшего коллеги поздравляю! Телефон оборвали — звонят. (Бросает на стол связку ключей.) От твоего стола и сейфа вот ключики. Извини, забыла в кармане. Убедилась хотя бы, что я не претендую на твою мандариновую должность? Карьера женщины — замужество.

В е р а. Любишь?

А л л а (равнодушно)

. Нормальный мужик! Как говорят французы, большая любовь не для жизни. Так что, коллега, адью — уезжаем на три года в Алжир. Не Париж, конечно, но… (Смотрит на черный платок Веры.) Очень обидно — в день похорон! Кто знал? Но когда, извини, за полмесяца до этого приглашаешь гостей — одной жратвы на полтыщи! В шею всех, да?.. Кстати, старик не только знал про рак, но и просил меня, знаешь, не опоздать с обменом.

В е р а. Знаю — ты назначила выкуп: или, мол, сядет Арчил, или выкуп!

А л л а. Презираешь? А я жалею тебя. Хочешь, погадаю без карт? В тридцать два ты получишь отдельную квартиру, в тридцать пять купишь мебель, в сорок — шубу. Довольно дешевую. И будешь, как лошадь, ломить и ломить! Думаешь, тебя хотя бы поймут? Наивно, милая, — всем так некогда: все дельфины и все спешат! А ты стареешь, плачешь украдкой у зеркала, и как стук молотка по гробу: день за днем, а годы летят. Кстати, проповеди о дельфинах артист декламировал, сидя вот тут. (Хлопает себя по шее.) Спустись на землю, ангел Вера! Думаешь, эти (тычет в потолок) дельфины не в курсе, что умер какой-то, плевать им, старик? А вот сидят у меня и хряпают вкуснятину. Нет вкуснее закуски! В окно сейчас видела, как эта муза закуски волокла к электричке твоего художника. Поэт закуски и муза — пара! Боже-господи! Боже, да эти творцы не способны быть авторами даже собственной жизни! У них дети заводятся, как мокрицы от сырости?! Тоска, боже, — что те, что эти. А ты не умнеешь, подружка моя! Не хорони меня, Вер, совсем уж — я помню добро… я, быть может… Я, может, одну тебя в мире люблю. Я, как зверь, за тебя бы рубилась! Ноги болят. Устала — болят! (Садится, раскорячившись по-бабьи и растирая ноги.)

Все сама, сама! Такую уйму провернула за месяц… про обмен не думай! Никто не прописал бы в трех комнатах одного дельфина — ушла бы площадь. Зато теперь у живого сына есть прекрасная отдельная своя квартира. Забудет меня, полюбит — хоть приведет не под дерево. Он меня под дерево водил — груша цвела, белая-белая. Во все небо груша цвела! (Молчит в забытьи.) Вер, я настряпала-а! Идем ко мне? Плюнь на свадьбу — сегодня твой праздник: Акопяна схарчить, а? Телефоны гудят — бомбеж! Мужик есть — отпад! М-м, ночной бомбардировщик, но жениться хочет на праведнице. Клюнет с ходу! Да мы две такие бабы! Идешь?

В е р а (в забытьи). А-а?

А л л а. Мда, ты спеклась. Предупреждала! Верка, клин клином — и нормалек. Мужик есть — балдеж: вдовец выездной! Встали, собрались. Сперва марафетик! (Стягивает с Веры черный платок.) Ты в его духе — наив а ля русс. Не раскисать! Верчик, пробьемся — на абордаж! Полный вперед!

В дверях —  А р ч и л  и  К л а н я.

А р ч и л. Папа умер, Аля. Алечка, умер?!

Алла, пряча глаза, быстро уходит, волоча в замешательстве черный платок. Мимо окна проходит загулявшая свадьба, веселясь и танцуя под магнитофон. Появление Аллы среди танцующих встречают ликующим воплем: «Горь-ко-о!»

(Бросается к окну, выламывая раму.) Папа-а! Мамико-о!

К л а н я (отталкивая его от окна — и в окно). По гробу пляшут! Стрелять таких!

А р ч и л (рвется к окну и едва не в драку с Кланей). Нелюдь! Подонки! Хватит — был добренький! Завтра же подам в суд за клевету!

К л а н я (отталкивая Арчила и распаляясь, рвет раму). Прыгай, сволочь, — сядешь! Стрелять и сажать!

В е р а (зашторив окно). «Стрелять», «сажать»? Вот пол надо мыть. (Рывком сдвигает в сторону мебель, опрокидывая, перевертывая, опустошая комнату для мытья полов или чего-то еще.)