Петербургское действо

День былъ ясный, тихій и морозный, и хотя юноша шелъ быстрой походкой, однако сильно озябъ и радъ былъ, завидя домъ.

Пройдя дворъ и поднимаясь уже на большое крыльцо дома, Шепелевъ увидалъ кучку людей направо у флигеля, гд помщались погреба, молочные скопы, клти для птицъ и вообще всякія принадлежности дома. Среди этой столпившейся кучки онъ узналъ по стройному стану и по шубк старшую княжну. Въ ту же минуту кучка двинулась къ нему. Княжна узнала его и издали кивнула ему головой. Онъ остановился и дождался.

Когда некрасивая княжна приблизилась со своей свитой, состоящей изъ бабы птичницы, казачка Степки, лакея Трофима и еще двухъ женщинъ, то Шепелевъ увидлъ въ рукахъ птичницы благо птуха.

— Здравствуйте, тихо сказала княжна, улыбаясь и какъ бы смущаясь.

— Что это вы, княжна, по такому морозу на двор длаете? сказалъ Шепелевъ. — Сидть бы дома.

— Я и не собиралась было выходить, да несчастье случилось.

— Что такое?

— Да вотъ… бдный этотъ блячекъ ножку сломалъ, показала она на птуха, который въ рукахъ бабы какъ-то глупо вытягивалъ шею и таращилъ желтые глаза.

Шепелевъ разсмялся, глядя на княжну и птуха. Птичница и казачокъ тоже усмхались за спиной барышни.

— Чему-жъ вы это, Дмитрій Дмитричъ? укоризненно выговорила Василекъ.

— Вы сказываете, несчастіе…

— Что-жъ, для него разумется несчастіе. Тоже созданье Божье и чувствуетъ…

— Что онъ чувствуетъ?.. Его и ржутъ когда на жаркое, такъ онъ кричитъ не отъ боли, а отъ того, что за голову ухватили. Посмотрите, ншто видно по его дурацкимъ глазамъ, что у него нога сломана?

— Что не видать ничего по глазамъ, такъ стало и нтъ ничего внутри? странно спросила княжна.

— Встимо нтъ, смялся Шепелевъ.

— Ну, ужь вы… махнула она рукой. — Входите-ко. Свжо. Нашихъ дома нтъ. Со мной одной посидите, длать нечего.

— Очень радъ. Я съ вами бесдовать люблю, отозвался Шепелевъ.

Они вошли въ домъ.

— Это сказать такъ легко, снова заговорила княжна, поднимаясь по лстниц. — Въ душ его, т. е. въ немъ-то самомъ, внутри его, Богъ всть что. Хоть и птица онъ, малая и глупая, а, поди, страждетъ не хуже человка. Мало-ль чего, Дмитрій Дмитричъ, не видно по глазамъ, а внутри болитъ, да ноетъ, Да щемитъ тяжко… И княжна вдругъ прибавила веселе:- Ну, да вдь, вы, съ сестрой, люди молодые, горя и болзней не видли, такъ какъ же вамъ и судить, коли не по наружности человческой.

Княжна Василекъ причисляла себя къ старымъ людямъ, испытавшимъ… И дйствительно, болзнь, ее изуродовавшая, и горе по безвозвратно утраченной красот — это жгучее горе, въ которомъ какъ въ горнил перегорло все ея нравственное существо — сдлали изъ нея уже чрезъ годъ посл болзни — далеко не ту двушку, прежнюю хохотунью и затйницу.

Они вошли въ прихожую. Княжна попросила молодого человка пройти въ гостинную, а сама хотла остаться на минуту въ передней съ людьми.

— Я сейчасъ приду…

— Да что-жъ вы хотите длать тутъ?

— Птуху ногу перевязать…. Анисья не съуметъ…. Я сейчасъ.

Шепелевъ разсмялся опять.

— Да вы лучше велли бы поскоре его зарзать. онъ еще годится.

— И вы тоже съ тмъ же… Вотъ какъ и они вс.

— Вотъ такъ-то и я сказываю боярышн, вмшалась баба птичница. — Вязаньемъ ничего тутъ не сдлаешь. Въ одинъ день такъ похудаетъ, что кушать его господамъ нельзя будетъ. A коли сейчасъ его зарзать, то ничего.

— Ну, ну, вздоръ все… закропоталась княжна. — Говорятъ теб, не заржу… Поди принеси тряпочекъ, палочекъ и нитокъ…

— Такъ ужь и я лучше вамъ помогу, сказалъ смясь Шепелевъ и остался въ прихожей.

Чрезъ минуту принесли тряпокъ и нитокъ изъ двичьей. Трофимъ, насмшливо ухмыляясь и встряхивая головой, сталъ строгатъ можемъ изъ дощечки два крошечныхъ лубка.

— Да вы только, княжна, разсудите! весело и убдительно приставалъ Шепелевъ, насмшливо взирая на стряпанье и хлопоты двушки и видя одобреніе своихъ словъ на всхъ лицахъ дворни. — Вдь вы не знаете какую птицу всякій день ржутъ вамъ къ столу… Такъ-ли?

— Такъ, могли, стало-быть, скажете, и этого нынче зарзать?..

— Ну да… Вдь его же, вылченнаго, когда-нибудь вы скушаете.

— A какъ вы полагаете, заговорила княжна:- старый, къ примру, человкъ, да еще иной разъ злющій, да ехидный. захвораетъ вдругъ… Ему и безъ того житья, къ примру, не много мсяцевъ осталось. A его же злющаго знахари да лкаря лчутъ… A онъ тоже, все равно, умереть долженъ скоро.

Шепелевъ не нашелся сразу что отвчать и дворня ужь глядла иначе на барышню. Лица ихъ говорили:- молодецъ, барышня.

— Да вдь то человкъ! вдругъ горячо воскликнулъ юноша, — а то птухъ.

— Да мн нешто трудно ему ногу-то перевязать! Ну полно вамъ насмшничать. Возьмите-ка лучше вотъ птушка-то, да держите хорошенько, а мы съ Анисьей завяжемъ ему ногу… A вы ступайте по своимъ дламъ! приказала княжна людямъ. — Что прилзли, рады бездльничать?

Шепелевъ взялъ птуха въ руки, повернулъ его и сталъ держать. Люди разошлись, усмхаясь.

Чрезъ десять минутъ птуха съ обвязанной отлично ногой пустили на полъ. Княжна нагнулась и глядла, какъ онъ пойдетъ. Птухъ ступалъ отлично на сломанную ногу, сдержанную обвязкой, и немедленно захлопавъ крыльями, крикнулъ на весь домъ…