Петр Грушин

Получение высокой средней скорости полета ракеты (600–700 м/с) планировалось достичь как за счет рационального сочетания характеристик стартового ускорителя и маршевой ступени ракеты, так и за счет получения ее высоких аэродинамических качеств.

Для получения наибольшей точности наведения ракеты на цель было решено, что ее полет должен проходить полностью на активном режиме – при непрерывно работающем маршевом двигателе, без сопутствующих пассивному полету торможения ракеты и снижения эффективности работы ее рулей. Исходя из этого, а также из требования получения необходимой стартовой тяговооруженности ракеты (для ее быстрого схода с пусковой установки и вывода на траекторию наведения на цель) были получены потребные стартовая (35–50 т) и маршевая (2,2–2,5 т) тяги двигателей.

Для выбора аэродинамической схемы ракеты (а это включало в себя определение места расположения и размеров ее крыльев, рулей и передних плоскостей) специалисты‑аэродинамики ОКБ‑2 разработали оригинальные методы расчетов. Они исходили из потребной маневренности ракеты (диктуемой использованием радиокомандной системы наведения на цель), требования эффективной работы ее системы стабилизации и контура управления, а также получения минимального аэродинамического сопротивления. В результате впервые в нашей стране для ЗУР использовали нормальную аэродинамическую схему – рули располагались за крыльями. В передней части ракеты поместили дестабилизаторы, позволявшие устанавливать требуемый запас статической устойчивости ракеты.

Особое внимание было уделено обеспечению необходимой управляемости ракеты при различных скоростях и высотах ее полета. Оригинальное решение нашли сразу. В кинематическую схему отклонения рулей ракеты ввели специальный механизм изменения передаточного числа (МИПЧ), обеспечивающий примерно постоянную маневренность на всех высотах и скоростях полета. Первые испытания макетного образца МИПЧ были проведены уже в декабре 1954 года, а через два месяца этот механизм был опробован в полете на ШБ.

* * *

К осени 1954‑го работа по «750‑й» вышла на максимальные обороты. Проект ракеты начал постепенно наполняться материалами от смежников – эскизными проектами, отчетами, предложениями. В ноябре из НИИ‑125 пришел эскизный проект на пороховой заряд стартового двигателя, в декабре из ленинградского ЦКБ‑34 – эскизный проект на пусковую установку СМ‑55.

Наконец, 21 декабря настал момент, когда Евгений Иванович Кринецкий положил Грушину на подпись четырехтомник эскизного проекта на первую «собственную» ракету ОКБ‑2. Последние месяцы вся жизнь в КБ, казалось, крутилась вокруг этих объемистых книг в зеленых переплетах. Грушин неоднократно просил внести в них изменения, добавить графиков. Теперь же, еще раз бегло просмотрев этот первый весомый документ своего КБ, Грушин уверенно поставил свою подпись.

И тем не менее каждый день приносил не только новые достижения, но и разные проблемы. Неожиданно появлялись очень соблазнительные идеи, хотя «поезд уже давно ушел»; какой‑то очередной агрегат, созданный смежниками, никак не хотел вписываться в отведенный объем; что‑то отказывало во время стендовых испытаний и явно требовало переделки. В комнатах проектировщиков и конструкторов постоянно сталкивались десятки мнений, возникали споры, бушевали эмоции, дело доходило и до крика. Но в кабинете Грушина дискуссии обычно быстро стихали. Конечно, истины рождаются в споре, но становящаяся бесконечной полемика может сделать ее со временем бессмысленной. С этой целью требовалось вовремя останавливаться и принимать решение, и в этом случае Грушин полностью использовал свою власть.

Процесс совершенствования новой техники бесконечен. Но желание сделать «еще лучше» всегда входит в противоречие с требованием сделать в срок, да еще определенный очень высокими инстанциями. Жесткость этих сроков была вынужденная – ведь речь шла о выживании нашей страны, о безопасности мирной жизни нашего народа. Поэтому с определенного этапа создания новой ракеты Грушин принимал решение: с сегодняшнего дня – ни одного изменения, все улучшения отнести на следующую модификацию. И только в крайнем случае, когда иного выхода не было, Грушин мог принять решение о введении доработки в проект.