Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

Обратимся теперь к другому, более крупному январскому законодательному акту, к реформе городского самоуправления. Эта реформа до сих пор остается еще недостаточно изученной, хотя и давно стала на очередь в нашей исторической литературе. Страницы, ей посвященные, мы найдем в вышедшей в 1850 г. книге Плошинского «Городское или среднее состояние русского народа в его историческом развитии от начала Руси до новейших времен», где на с. 161–167 под заглавием «Учреждение внутреннего городового управления» дается сжатое, систематическое, очень сухое и конспективное изложение законодательного материала, напечатанного в Полном собрании законов; издание Полного собрания законов и дало толчок к изучению подобного рода историко-юридических вопросов. Это конспективное изложение лишено какой-либо оценки значения реформы. Очерк реформы по тому же законодательному материалу Полного собрания, но с указанием фискального значения реформы, того казенного интереса, во имя которого она предпринималась, дан был в вышедшей в 1868 г. книге Пригары «Опыт истории состояния городских обывателей в восточной России. Часть I. Происхождение состояния городских обывателей в России и организация его при Петре Великом»[1039]

. Обе эти книги совершенно устарели с появлением в 1875 г. труда Дитятина «Устройство и управление городов России. Т. I. Введение. Города России в XVIII столетии». Дитятин отчетливо выяснил целый ряд вопросов, касавшихся городской реформы 1699 г. Прежде всего, он верно понял и указал характер русского города XVI–XVII вв. как чисто внешнего соединения взаимно чуждых единиц: гoрода собственно как крепости, затем посада, населенного торгово-промышленными людьми, и отдельных слобод, населенных иногда элементами, обособленными от торгово-промышленного населения посада, например служилыми людьми, ямщиками, казенными ремесленниками и т. д. Все эти отдельные части города не были слиты в единую городскую общину. В соответствии с таким характером города Дитятин указал на значение реформы как нового устройства управления только одной части городского населения — посада, торгово-промышленной. Остальных жителей города, не занятых торгами и промыслами, реформа не касалась. Дитятин установил далее связь городской реформы 1699 г. с идеями XVII в., с мыслью Ордина-Нащокина о вреде раздробленности управления городами между разными приказами и о необходимости учреждения единого «пристойного» приказа, в котором были бы ведомы города. В книге ясно отмечена также фискальная цель реформы.

Не местные нужды города сами по себе интересовали законодателя, до них ему было мало дела; ему важно было поднять благосостояние торгово-промышленного населения в интересах казны, для того чтобы в казну поступали платимые торгово-промышленными людьми сборы не только без недоимок, но и с постоянным повышением. Указано далее двоякое значение Московской ратуши, с одной стороны, как центрального органа, ведающего все торгово-промышленное население, с другой — как местного московского органа, местной земской избы, и, наконец, определено взаимоотношение Московской ратуши и местных земских изб. Все эти стороны реформы 1699 г. изображены Дитятиным так, что к его изображению нечего более прибавить: сказанное им в достаточной мере полно. Но все же его книга основана только на том же законодательном материале, который имели в распоряжении и его предшественники. Этот законодательный материал, очень отрывочный и лаконичный — Петр только что выступал тогда на законодательное поприще, законодательствовал урывками — не только не охватывал всего разнообразия жизни города, но даже не определял со сколько-нибудь исчерпывающей полнотой самых тех учреждений, которые вводились. Вот почему изображение этих учреждений только по законодательным памятникам неизбежно рисковало быть односторонним. Эти памятники показывают новые учреждения только со стороны определявших их, и притом определявших их очень отрывочно, норм; они очень неполно показывают, какими должны были быть и как должны были действовать новые учреждения. Но памятники законодательства не могли показать или показывали только в слабой степени, какими новые учреждения стали в действительности. Дитятин сам чувствовал недостаток своих материалов и жаловался на этот недостаток. «Совместное участие посадских и уездных людей, — пишет он, например[1040]

, — в „службах“ и выборах земских бурмистров — факт несомненный. Но как выражалось это участие, каким образом распределялись выборные должности между посадами, слободами и селами с деревнями уезда — решить невозможно на основании имеющегося материала». На основании законодательного материала он не может установить состава ни московской бурмистерской, ни местных земских изб. «За исключением этого единственного указания (П. С. З., № 1685) о составе московской бурмистерской палаты, — пишет он далее, — мы не имеем никаких других ни о той же палате (так что неизвестно, постоянно ли количество бурмистров в ней оставалось 12 с президентом), ни об одной из земских изб»[1041].