Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

Эта стычка между людьми московского и польского послов, о которой повествует Рудзини, окончившаяся победой московитов, вызвала визит к Возницыну графа Марсилия, заведовавшего размещением участников конгресса. «Приезжал к великому послу граф Марсилий, — читаем мы в „Статейном списке“, — и поздравлял его, великого посла, счасливым прибытием, а потом говорил: слышали-де они, его, великого и полномочного посла, у людей с некоторыми людьми учинилась ссора, однакож де [если] и была какая ссора, и та в прибытии их, всех послов вся успокоена быти имеет. И великий и полномочный посол говорил, что за посещение его и поздравление он, посол, благодарствует, а у людей-де его ни с кем никакой ссоры не было: а если бы и была, о которой он не ведает, а он, господин Марсилий, то хощет успокоить, и он, посол, за то зело благодарствует и их, цесарского величества послов во всем слушать рад, естли что не ко умалению великого государя, его царского величества, чести достизает»[1267]

. Возницын прикидывался не знающим о столкновении, дабы не признать, что занял место силой. Итак, московский посол расположился на ближайшем к цесарцам месте, а польский сидел надувшись у себя в барке на Дунае, заявляя протесты. «Это поставило цесарцев, — продолжает свое донесение Рудзини, — в нерешительность. В этот самый час они обсуждают лучший способ выхода из положения, и мне донесено, что, может быть, придется передвинуть лагерь из этой местности, чтобы устранить предмет и причину неудобств, а также чтобы улучшить размещение к выгоде всех, так как место оказалось теснее, чем представляли себе инженеры». Как paз кстати случилось, что турки и посредники также были недовольны занятыми ими местами и прислали предложение всем несколько передвинуться по направлению к Петервардейну. «Между тем как цесарцы, — прибавляет Рудзини в постскриптуме той же своей депеши от 15/25 октября, — изыскивали способы перенестись в другое место, как вследствие несогласий, так и вследствие качеств этого места, действительно дурно выбранного и плохо приспособленного для стольких расположений, прибыл секретарь Пэджета с письмом посредников и с представлением о неудобстве также и их расположения у монастыря (Крушталя). Они предлагают перебраться в равнину Карловица. Сейчас прибыл ко мне граф Марсилий сообщить мне новость и причины, которые накоплялись в пользу перенесения лагеря, и сказать, что цесарцы желают говорить со мною. Я отправился приватным образом к шатру Эттингена, который… прочел мне письмо посредников, содержащее те же мотивы… Я одобрил старание найти места, которые могли бы быть более приспособленными к удобствам всех и которые одновременно с тем могли бы послужить к улажению разногласия, прежде чем проникнет о нем слух к туркам… Таким образом, час спустя они дали мне знать, что в этот вечер все переселяются. Поэтому, оставив здесь бoльшую часть моего экипажа и все барки, которые с немалою трудностью и издержками должны будут подыматься по реке, отправляюсь и спешу закончить эту нижайшую депешу»

[1268]

.

Для расположения союзников на новых местах, куда они были передвинуты 15 октября, австрийцами был изобретен хитроумный план, а именно: взята была для расположения фигура квадрата, причем каждый из союзников должен был занять одну из его сторон. «Этот план, — пишет Рудзини в следующей депеше от 21 октября/1 ноября, — не давал места никакому различию и преимуществу, и не могло быть вопроса о превосходстве или привилегии, тем более что цесарцы уже заявили устно и письменно, что в размещении нет и не может быть никакого преимущества. Поэтому прежде, чем двинуться, графу Марсилию было поручено спросить согласие послов относительно вышепоказанного плана[1269], который располагал по двум противоположным сторонам цесарцев и венетов, а по двум другим — московитов и поляка. Все согласились, и только поляк сказал, что он мог бы расположиться на какой угодно стороне, только бы не соприкасаться с московитом… После чего было предложено каждому командировать непосредственно к графу Марсилию своего офицера, чтобы узнать и занять то место, которое ему назначено, чтo было исполнено мною и московитом и было обещано, но не исполнено поляком».