Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

Н.И. Бухарин уделил вопросам морали большее внимание, хотя сам термин «коммунистическая мораль» или «этика» представлялся ему неправильным, содержащим в себе элемент фетишизации, только затуманивающий такое якобы простое и ясное понятие. Никому же не придет в голову, писал он, называть устав кооперативной лавки «этическим» или «моральным», «потому что здесь всякому понятен их человеческий смысл». Таким образом, по Бухарину, пролетариату нужны отчетливо сформулированные «технические правила» или «нормы» поведения, а не этика – «фетишистский соус к полезной еде». Предельно упростив проблему, Бухарин иллюстрирует свою мысль образным примером. Для пролетариата, пишет он, нормы поведения есть такие же технические правила, как для столяра, который делает табурет. Чтобы довести работу до конца, столяр должен проделать определенный ряд телодвижений: строгать, пилить и т. п., а «не плясать трепака». Так же и пролетарий, поставивший целью достижение социализма, должен делать одно и не делать другого[1058]. В этих действиях не фетиши владеют его умом, как-то: бог, долг и «еще какая-нибудь чепуха», а трезво осознанная цель и расчет. Поэтому член «пролетарской партии» никогда не должен рассуждать так, как представитель «буржуазного мировоззрения». «Буржуазные расхлябанные слюнтяи, – писал Н.И. Бухарин, – постоянно себя спрашивают <…> можно или нельзя убить человека, застрелить околоточного надзирателя? А мы говорим, что все подчинено определенным практическим соображениям о целесообразности для хода революции, для осуществления тех или иных задач. Мы смотрим на наши моральные отношения <…> как на инструменты… борьбы с вредными элементами человечества, чтобы привести человечество в новые высшие формы своего развития»

[1059].

Этот утилитарной подход большевиков к этическим проблемам, характерный для периода военного коммунизма, подтверждается целым рядом свидетельств. Так, анархистка Эмма Голдман, высланная в 1920 г. из Соединенных Штатов за революционную деятельность и прибывшая в Петроград, позднее писала: «Однажды, когда я стала возражать против бесчеловечности, с которой хрупких женщин гонят на улицы для уборки снега, и настаивала на том, что даже если они принадлежат к буржуазии, они все же человеческие существа, и это данное природой обстоятельство необходимо принять во внимание, – один коммунист сказал мне: „Как вам не стыдно, вы – старая революционерка и так сентиментальны“»[1060]

.

Весьма важную роль в социально-этических конструкциях большевиков играл фактор принуждения. Он был лейтмотивом многих речей и статей рассматриваемого периода. Наиболее выпукло его обозначил в одном из своих сочинений Н.И. Бухарин: «…Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрела и кончая трудовой повинностью <… > является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи»[1061]. В этом, пожалуй, заключается этическое credo большевизма: человек (или новый человек) – это идеал будущих эпох, а в реальности сегодняшнего дня существует лишь исковерканный капиталистической действительностью «человеческий материал», слепой, инертный, требующий радикальной переработки в руках революционера.

Другой теоретик партии, Е.А. Преображенский, посвятил проблемам классовой морали даже небольшую книгу. Его также не удовлетворяли термины: «этика», «мораль» и т. д., но, чтобы не искать новых, он допускал употребление их в обиходе, однако считал, что по сути своей эти слова мертвы. «Слова „грех“, „грешно“ вымирают вместе с религией, – писал он, – а слова „безнравственно“, „неэтично“ и т. д. отбрасываются пролетарской наукой раньше, чем вошли в обиход класса»[1062].

Преображенский специально остановился на относительности норм пролетарской морали, на зависимости классовых интересов от конкретных социальных условий. Так стачка, классовая борьба имели положительное значение в условиях капитализма, но при социалистическом строе они недопустимы. Напротив, теперь каждый рабочий должен всячески крепить «сознательную трудовую дисциплину», бороться с теми, кто ее нарушает и наносит вред производству, содействовать в этом профсоюзам и другим классовым организациям, роль которых также в корне изменилась[1063]

. На относительность норм поведения указывал и Н.И. Бухарин. Беседуя с комсомольцами, он вспоминал, как в школьные годы с товарищами-гимназистами демонстративно курил. «Этой мелочью, – говорил он, – мы разрушали дисциплину старого строя. Это был протест против организации школы, а оттуда протест переносили на организацию всего общества… А теперь есть ли что-нибудь похожее на прежние условия? С точки зрения физиологической, с точки зрения воспитания увлечение табаком и алкоголем, это – прямой вред»[1064].