Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

Однако возникшие на транспорте сложности не сводились к чисто техническим проблемам. Несмотря на то что само предъявление продовольственных грузов железным дорогам и пароходствам сократилось значительно – в силу общегосударственных тенденций в экономике (распад единого национального рынка, кризис системы денежного обращения, натурализация сельскохозяйственного производства) – на перевозках этих грузов сказалось и быстрое падение авторитета государственной власти. Последнее выражалось не только в игнорировании местными властями тех или иных распоряжений Временного правительства, но и в невозможных ранее фактах простого грабежа продовольственных грузов. Так, выступая на заседании Временного Совета Республики 10 октября 1917 г. по вопросу об общем продовольственном положении министр продовольствия С.Н. Прокопович говорил: «Нам приходится иметь дело с другого рода явлением: этот хлеб к нам не приходит, это не вина Министерства продовольствия. По Мариинской системе было направлено в сентябре 1917 г. около 400 тысяч пудов хлеба… из этих 400 тысяч пудов уже задержано на Мариинской системе в одном Белозерске 152 тысячи, в других местах еще несколько барж разграблено; в общем, задержано или разграблено около 200 тысяч пудов»[552]

. По мнению Петроградской Центральной продовольственной управы, городу ежемесячно требовалось 2 069 000 пудов хлеба, или 69 вагонов в сутки. Из всех месяцев 1917 г. наиболее благополучным с прибытием хлебных грузов был май – выполнено было 90 % плана (в марте – 81 %, в апреле – 34 %), однако удержать этот успех не удалось, и в июле прибыло только около трети необходимого[553]

.

Имперские и городские власти во время войны довольно осмотрительно предпринимали попытки вмешательства в сферу торговли. Это было обусловлено не только тем пиететом, который они испытывали к институту частной собственности и принципу свободы торговли, но и умением оценивать реальную обстановку. Им не требовалось углубляться в теоретические размышления о вероятных последствиях государственной регламентации в сфере торговли, поскольку уже имевшаяся практика свидетельствовала, что подобный способ решения проблем снабжения городов влечет за собой процветание черного рынка и изменение организационных форм легальной торговли, которые только усугубляли хаос в экономике, в частности, в системе государственных финансов, и подталкивали к созданию обширной системы государственных монополий, добиться обеспечения четкого функционирования которой было практически невозможно.

В какой-то мере справедливым будет заметить, что власти предпочитали взирать на замкнутый круг проблем, чем пытаться разорвать его, поскольку в их распоряжении фактически не было для этого особых возможностей. Сверхоптимистические заверения некоторых кооперативных деятелей о том, что кооперация является тем волшебным средством, которое сможет обеспечить гарантированное снабжение городского населения продовольствием при условии более решительных действий со стороны государства (не только в сфере торговли)[554]

, не могли восприниматься всерьез, так как тщедушие российской кооперации было общеизвестным фактом. Выступить в условиях войны в качестве «заменителя» частной торговли она явно не была способна. Городская дума в Петрограде неоднократно вынуждена была с прискорбием для себя признавать, что торговцы в распределении продуктов играют огромную роль и вследствие этого обладают возможностями влиять на общественное мнение «в желательном для них смысле». Поэтому если властями и предпринимались какие-либо меры, то их осуществление ограничивалось, как правило, системой оговорок и негласных поблажек нарушителям (так было с инструкциями, разосланными министерством внутренних дел от 31 июля 1914 г., по которым губернаторам предоставлялось право вмешиваться в «нездоровое повышение цен») или временными рамками. Примером последнего является решение Особого совещания по продовольственному делу, которым петроградскому градоначальнику князю А.Н. Оболенскому были предоставлены 19 сентября 1915 г. полномочия конфисковать и передавать потребителям прибывавшие в столицу для спекулятивных целей продовольственные грузы. Полномочия эти действовали 12 дней.

Столь решительный шаг Временного правительства, как введение хлебной монополии, не многого стоил, так как он, как отмечали современники, «разрешая вопросы распределения продуктов, совершенно не затрагивает вопросов, относящихся к сфере производства»[555]. В итоге дополнительный стимул получил все тот же черный рынок.