Читаем Пять рассерженных жён полностью

Пять рассерженных жён

— Хуже! Хуже! Тараканы не лезут к вам в душу! Соня! Они ограничиваются кухней. А эти разбрелись по всей моей жизни, они совали нос в каждый уголок, мне негде было спрятать свою тайну. Я жил под микроскопом! Соня!

«Ужас! Ужас-ужас-ужас!» — вторично подумала я.

— И вот настал день, когда я осознал, как я их ненавижу! Как ненавижу! Соня!

Я, где-то как-то испугалась. В глазах Фрола Прокофьевича было одно безумие, одно сумасшествие. Бедняга, до чего его довели.

— И тогда я решил: или я или они. Придётся сделать выбор, вместе нам тесно на этой земле.

— Несложно представить куда пал ваш выбор, — не удержалась от сарказма я.

Воспалённый Фрол Прокофьевич к моим словам отнёсся серьёзно.

— Нет, — закричал он. — Нет, Соня! Сначала я выбрал их. Я хотел покончить жизнь самоубийством, но тут мне позвонила Зинаида и попросила на выходные смотаться в Пензу к её тётушке.

— Смотаться с ней или одному? — уточнила я.

— Какой — с ней! — возмутился Фрол Прокофьевич. — Если бы! А то без неё. Просто взять и смотаться, будто нет у меня своих дел.

«Это примерно так же как с этой Рязанью,» — подумала я.

— Согласился, я всегда соглашаюсь, потому что знаю — будет хуже. Потом позвонила Полина и учинила скандал. Она узнала, что я отвозил в химчистку ковёр Татьяны. Пришлось везти и её ковёр. Потом позвонила Изабелла…

— В общем, — продолжила за него я, — столкнувшись с их эгоизмом, вы вспомнили про свой.

— Да, — пылко подтвердил Фрол Прокофьевич, — вспомнил и подумал, а почему, собственно, я? А почему не они? И передумал. Я купил на базаре курицу, отрубил ей голову и воспользовался этой кровью для своего якобы ухода из жизни.

— Но зачем вам понадобилось впутывать в это дело меня? — возмущённо спросила я.

Фрол Прокофьевич смутился и даже покраснел.

— Вы простите, Сонечка, но должен же был кто-то организовать моих жён. Без вас они разбрелись бы не туда, куда надо, или сразу же вызвали бы милицию, а ваша логика меня вполне устраивала. Мне понадобился ваш ум.

За эти слова я сразу же ему все простила.

«Что ж, — подумала я, — пострадала за свою чудесную логику.»

— Я знал, что вы не позволите им вызвать милицию, — продолжил Фрол Прокофьевич, и я с ужасом вспомнила, что единственная хотела того. — Я знал, что вы сразу же начнёте расследование, в ходе которого перессорите всех.

Ну, это задание, пожалуй, я недурно выполнила.

— В общем, я сильно рассчитывал, Сонечка, на вас, потому что больше мне не на кого было рассчитывать. И, судя по всему, так все и состоялось.

— Более чем, — не без гордости заверила я. — Мне одно лишь не ясно, кто же таскался с ковром?

Фрол Прокофьевич улыбнулся. Надо же, он ещё способен на это.

— Здесь, Сонечка, я все хорошо продумал, — почему-то радуясь, сообщил он. — Когда вы вышли, я воткнул в свою грудь нож — я заранее туда губку вставил — и лёг на ковёр, предварительно политый куриной кровью. Обидно, но лежать пришлось довольно долго. Вот такое ко мне внимание.

— Удивительно, как вы все это смогли? Я бы не выдержала и засмеялась.

— Труднее всего было когда вы обнаружили мой труп и начали кричать, — признался Фрол Прокофьевич. — Тут я лишь чудом не прослезился. Ах, как жалко себя. А потом уже легче. Выбрав момент, я свернул ковёр и вынес его из дома, попутно испачкав дверь и накапав на ступени крови.

— Это все ясно, — нетерпеливо перебила я, — кто ковёр-то таскал?

— А ковёр и не таскал никто, — просветил меня Фрол Прокофьевич. — Я просто дал на бутылку соседу и попросил сочинить эту басню. Он и сочинил. Я сказал. что хочу разыграть своих жён, он ответил, что давно пора.

— Так вы предвидели, что я буду пытать ваших соседей, и в итоге разыграли меня?

Мне стало обидно, что так легко провели меня, но из гордости я скрыла свои чувства.

— Что ж, — сказала я, — поздравляю, у вас все очень хорошо получилось. До последнего момента я верила, что вы убиты.

— Соня, вы не поняли, я уже не об этом…

— Нет, нет, вы об этом. Вы решили таким образом уйти от долга, который не можете выплатить. Похоже, вам удалось. Вряд ли долг потребуют с вас ещё. Уверяю, все будут вам очень рады и про долг забудут. Пора воскреснуть.

Фрол Прокофьевич замахал руками:

— Мне это уже все равно! Мне уже не до этого!

Нет, все же я сильно обиделась на него. Терпеть не могу, когда надо мной смеются.

— Если все у вас так хорошо, — скрывая раздражение спросила я, — так зачем вы здесь сидите? Поезжайте в Москву, повторю: там вам все будут рады. И я, пожалуй, поеду. Понять не могу, что здесь делаю.

— Соня, я не могу в Москву, — паникуя, закричал Фрол Прокофьевич. — И ничего у меня не хорошо. Разве вы не поняли?

— Что я должна была понять?

— Всех моих жён должны убить!

— Ну и черт с ними, — сгоряча воскликнула я, собираясь выйти в ту дверь, в которую не так давно по глупости своей вошла. — Они это давно заслужили! Ваши жены!

— Соня, но и вас должны убить!