Пять рассерженных жён

— То есть, меня должны убить?

— Увы, да.

Я снова опустилась на кровать.

— И как должно это произойти?

Фрол Прокофьевич пожал плечами:

— Не знаю.

Я заволновалась:

— Позвольте, позвольте, как это не знаете? А кто же знает?

— Тот, кто будет убивать.

«Очень лаконично. Нет, это просто прелесть, что за человек, Фрол Прокофьевич! Меня будут убивать, а ему хоть бы хны!»

— Простите, мой дорогой, а могу я полюбопытствовать — кто меня будет убивать и, главное, за что?

Слава богу, он смутился. Не всю, значит, совесть потерял.

— Убивать вас будет наёмный убийца, — потупившись, ответил он, — а за что, сказать трудно. Скорее всего безвинно, лишь потому, что вы свидетель.

— Хорошо, хоть это вы понимаете, — с упрёком глядя, сказала я. — А кто же нанял этого убийцу?

Тут уж Фрол Прокофьевич и вовсе стушевался, глаза вниз опустил и перешёл на шёпот.

— Я, — прошелестел он. — Я нанял убийцу…

Ну как тут сохранять невозмутимость?

Я рассвирепела.

Кто поставит себя на моё место, тот не осудит, тот поймёт.

— Значит вы прикинулись убитым, спрятались в эту конуру и ждёте, когда убийца прихлопнет всех ваших жён? И меня заодно!

Фрол Прокофьевич схватил меня за руки и закричала:

— Соня! Соня! Вы должны меня понять!

— Прекрасно вас понимаю, — заверила я. — На работе, наверное, всем сказали, что в командировке?

— Да, — он выглядел, как нашкодивший ученик.

— Смелости не хватило присутствовать?

— Соня, они и в нормальной жизни не оставляют меня в покое, представьте что было бы, останься я в живых. Все эти похороны! — он схватился за голову.

— Ха! Вас пугают их похороны? А ведь среди прочих были бы и мои! И вы ещё у меня ищете понимания? Чего же вы теперь от меня хотите?

Фрол Прокофьевич взял себя в руки, перестал дрожать как овечий хвост и, смело глядя в мои глаза, признался:

— Хочу, чтобы вы их спасли.

Не-ет, трудно разговаривать с таким человеком! Он что-то, явно, в этой жизни не понимает!

— Значит вы нанимаете убийцу, чтобы освободиться от ненавистных вам акционеров-жён, а по ходу и завладеть всей компанией, в которой дела пошли так чудесно, как вы и не ожидали! Вы собирались разбогатеть на смерти своих женщин, да ещё и меня грохнуть впридачу, а теперь в пароксизме раскаяния просите меня их всех спасти? Ха! Да зачем мне это нужно?

— Чтобы выжить самой, — спокойно пояснил Фрол Прокофьевич.

Очень мило! Интеллигентный человек!

— Вы понимаете, до чего вы опустились? — строго спросила я. — Вы, интеллигентный человек нанимаете киллера…

— Соня, — снова хватая меня за руки, взмолился Фрол Прокофьевич. — Соня, не произносите этого ужасного слова!

— А какое произносить? Душегуб? Убивец? И как вы посмели звать меня в Рязань, меня, ни в чем не повинную жертву ваших низких замыслов?

— Соня, мне не к кому больше обратиться!

— Обратитесь к этому киллеру, — посоветовала я. — Скажите ему, что передумали. Кстати, почему вы передумали?

Фрол Прокофьевич, держась за сердце, только махнул рукой, мол какая теперь разница, стоит ли об этом говорить, из лучших же побуждений…

— Очень даже стоит, — воскликнула я и с укором на него поглядела, как смотрит разумный человек на абсолютно неразумного. — Э-эх, пожилой уже человек, а ведёте себя, как ребёнок. Задумали вдруг извести своих жён ради какой-то компании. Мою Тамарку извести, умницу! Красавицу! Труженицу! Какое она вам дело закрутила, обогатила всех вас. А сама, живёт лишь ради других, ради других работает не покладая рук, крутится, обманывает государство, уходит от налогов, рискует залететь на нары, взятки, небось, чиновникам даёт. Тьфу! Противно говорить, чем вы заставили заниматься честную женщину. А сами боитесь какой-то жалкой проституции! Это же отдых, в сравнении с тем, что приходится делать бедной Тамаре!

Фрол Прокофьевич сморщился как от зубной боли и застонал даже:

— Соня, Соня, я вас умоляю!

— Умоляет он меня! Жён своих хотел извести, а теперь умоляет. Ему даже слушать об этом больно, а разве нам не больно было бы умирать? Отравить хотел Изабеллу! Умницу! Красавицу! Нежнейшую женщину! Она до сих пор хранит пепел всех своих мужей!

— Соня! Соня! — закрывая голову руками, закричал Фрол Прокофьевич. — Хватит, умоляю!

Но я уже вошла в раж.

— Нет, не хватит, — закричала я. — Вы хотели погубить несчастную Полину, которая до сих пор воет белугой, оплакивая ваше, недостойное её слез тело! А Татьяна, эта дама с мозгами ребёнка! Не стыдно обманывать таких? Она до сих пор простить вам не может пяти процентов! Уж пять процентов вы ей пожалели! Бог ты мой! Не ожидала, не ожидала я такого от вас.

— Соня, умоляю, я все, все ей отдам!

— Не все ей! А честно поделите между вашими жёнами, да Тамарку мою, смотрите, не обделите, труженицу нашу. Нет, ну как вы могли кинуть нашу Татьяну под машину? — внезапно даже для себя возмутилась я. — Такую грудь и под машину! Такие арбузы! Ничего, я вижу, нет для вас святого!