Пятьдесят свиданий с врагом

Снова разобрало любопытство, и взгляд невзначай скользнул по Андерсону. Он продолжал глазеть в экран, широко улыбаясь, так что ямочка на щеке стала хорошо заметна. Он был одет. Черная майка, темные пижамные штаны. Вроде прилично, но почему-то щеки залило жаром.

На полке рядом с ним, подпирая книжный ряд, стояла бутылка виски. Тони редко пил, и Джун удивилась: расстроен чем-то?

– Останься, съешь свой сахар спокойно, – дружелюбно предложил он и, затянувшись сигаретой, приподнялся, выпуская дым в приоткрытое окно.

Джун скромно присела на край викторианской кушетки и откусила уголок шоколадки, игнорируя ванильный сироп, бурлящий в венах. А Тони забросил ногу на ногу и вернулся к просмотру, переключив на очередное видео, с ламой.

О боже, только не это.

«Всем привет! В прошлом выпуске у нас в гостях была голуболицая мартышка по имени Тони. Своенравный Тони невзлюбил Чейза и вывернул на него синюю краску. А сегодня к нам пожаловала лама. Она вроде бы миролюбивая, так что краску на Чейза придется выворачивать мне, чтобы набрать такое же количество лайков».

И тут же самодовольный голос Чейза:

«К чему бессмысленная жестокость, Джун? Зрителям понравилась не мартышка, а то, что я сбросил футболку. Для этого не обязательно снова обливать меня краской. Достаточно попросить».

«Чейз!!! Это же сексизм чистой воды!»

«Зато краску сэкономишь».

Джун с трудом проглотила кусочек шоколада, который растаял на языке, и вскинула виноватый взгляд на Тони, но его, кажется, шутка о голуболицем примате не обидела.

– И что стало с мартышкой? – спросил он.

– Мы добились, чтобы ее вернули в заповедник, в Конго.

– Счастливчик Тони.

– Да…кхм-кхм… надеюсь, его не загрызли там.

– Конкуренты или хищники?

– Не обязательно. Иногда у мартышек попадаются очень агрессивные самки.

– Бедняга Тони… как я его понимаю.

Повисла двусмысленная пауза.

Тони курил.

Джун ела шоколадку.

Так и жизнь проходила. Они не избавились от дурных привычек, приобрели новые и продолжали молчать о том, что действительно имело значение.

Тони потянулся к пепельнице, чтобы затушить сигарету, и случайно выронил айфон. Помещение погрузилось во мрак, только лунный свет озарял очертания предметов. Тони чертыхнулся, но так и не начал искать упавший гаджет. Вместо этого он похлопал по полке, отыскав пачку жвачки, и забросил одну в рот. Затем, отклонившись на изогнутую волной спинку кушетки, запрокинул голову и устало прикрыл глаза.

Джун мысленно коснулась его лица, стерла тень со щеки под скулой, согрела кончики пальцев горячим дыханием, очертила рельефные плечи… В горле пересохло, в сердце стало мало места для двоих, и оно разрывалось, отдаваясь эхом в памяти: я с ума от тебя схожу, Джун.

– Спать пора. Ты закончила?

– Нет, – взволнованно ответила она, и Тони в замешательстве открыл глаза; его ресницы дрогнули, плечи напряглись. В пристальном взгляде не было ни сонливости, ни серого свинцового неба, лишь манящий темный омут, в который Джун провалилась еще в школе, поранившись.

Но прошлое в прошлом. Все можно исправить, заштопать раны, простить обиды. На место старых ошибок приходят новые. Ну и пусть. Зато никто, а тем более внутренний голос, больше не посмеет сказать, что Джун Эвери – жалкая трусиха.

Она привстала на колени на кушетке и медленно подалась к Тони… Он не шелохнулся, когда она накрыла ладонью его щеку, скользнула пальцами ниже, обхватывая подбородок.

– Ты пахнешь Рождеством, мятой и бергамотом. Не знаю, почему никто не чувствует, но лично я…

Голос сорвался, и Джун на выдохе прижалась ртом к крепкой шее, ощущая учащенный пульс, впиваясь губами, чтобы оставить след. Тони глухо застонал, сминая ткань ее халата, а она, осмелев, перебросила одну ногу через его бедра, усаживаясь верхом, и посмотрела ему в глаза.

– …я с ума от тебя схожу, Тони. – Ее надрывный шепот утонул в ночной свежести, которая заполняла комнату через приоткрытое окно. Холодно и в то же время душно, дышать нечем.

…И потрясенный взгляд Тони как награда за безрассудную храбрость:

– Господи-боже-ты-мой. Дождался все-таки.

Глава 14

Тони

Джун… Ее болотные глаза, мягкие губы. Тонкие заботливые руки, которые он ощущал на себе. Он не понимал, что происходит. От неожиданности он рухнул на дно своей памяти, где всегда жил образ лета… Рухнул и застыл там. Не представлял, что делать дальше. Внутри горели брошенные в огонь хроники старых ошибок, а он в ожидании смотрел на этот знакомый рот, который приоткрылся на выдохе.

Всё, как два с половиной года назад. Только он больше не боялся Джун, нет. Он ее…

Тони тяжело сглотнул.

Он ее любил. Хотел. Поэтому надеялся все сделать правильно, чтобы до деталей запомнить сумасшедший момент жизни, когда Джун сама к нему пришла.

Но она тоже не шевелилась, зажатая, скованная непонятным страхом. Казалось, вся ее смелость ушла на признание, и больше ни капли не осталось.

Тони бережно, успокаивающе погладил ее по спине, обнял за талию, чтобы снять с себя, но Джун в панике замотала головой, цепляясь за его майку.

– Нет, нет, не уходи.

– Я не ухожу.